И, наконец, охотники рассеялись.

Слорины всегда рассеиваются.

– Когда мы покидали Вашингтон, ты что-то сказал о возможной ловушке, – сказал Рик. – Ты ведь не думаешь…

– На некоторых планетах слорины сбросили маски, – сказал Смег. – И там аборигены разработали специальные защитные средства, у которых есть определенные характерные признаки.

– Но зачем тогда исследовать их? Почему не оставить их в покое до тех пор, пока мы не станем сильнее?

– Рик! – Смег содрогнулся от такого вопиющего невежества. – Возможно, уцелели и какие-то другие капсулы.

– Но если здесь обосновались другие слорины, то мы вообще ведем себя как последние идиоты.

– Это еще более основательная причина для исследования. Может быть, мы обнаружим здесь поврежденную куколку, потерявшую часть своей детализированной памяти. Может быть, эта куколка не знает, как действовать, и держится на одних инстинктах.

– Но почему тогда мы не остались в городе и не попытали счастья с облачным сознанием?

«Рику нельзя доверять это дело, – подумал Смег. – Он слишком сырой, полон юношеского желания поиграть с облачным сознанием».

– Почему нет? – повторил свой вопрос Рик.

Смег остановил машину на обочине грунтовой дороги и открыл водительское окно. Становилось жарко – приближался полдень. Местность была неприветливая, со скудной растительностью. Приблизительно в двух милях впереди виднелись какие-то строения. Дорогу обрамляли сломанные, покосившиеся заборы. Низкие тополя справа выдавали присутствие русла пересохшего ручья. В тени двух чахлых дубов стояло несколько бычков. Вдали, на горизонте, в дымке, окаймлявшей бесплодную равнину, угадывались холмы.

– Не хочешь проверить мои предположения? – спросил Рик.

– Нет.

– Значит, мы останавливаемся? Дальше мы не двинемся?

– Нет, – вздохнул Смег. – Дальше не двинешься ты. Я изменил план. Ты будешь ждать здесь, а я поеду в городок.

– Но я моложе. Я…

– Командую здесь я.

– Другим это не понравится. Они говорили…

– Другие поймут и одобрят мое решение.

– Но слоринский закон гласит…

– Не учи меня слоринским законам!

– Но…

– Ты хочешь поучить своего деда, как формировать куколку? – Смег горестно покачал головой. Рик должен научиться подавлять вспышки гнева, которые возникают в его телесном воплощении. – Граница закона – это граница его насильственного осуществления, реальное ограничение организованного общества. Мы не являемся организованным обществом. Мы два слорина, одни, отрезанные от нашей жалкой сети. Одни! Два слорина, способности которых несравнимы. Ты можешь только передавать информацию. Я считаю, что пока ты не в состоянии выдержать все возможные трудности контакта с жителями городка.

Смег потянулся в сторону двери Рика, открыл ее.

– Это окончательное решение? – спросил Рик.

– Да. Ты знаешь, что делать?

Рик сухо ответил:

– Я возьму из багажника инструменты и буду играть роль инженера-почвоведа из министерства сельского хозяйства.

– Нет, ты не будешь играть роль, ты действительно инженер-почвовед.

– Но…

– Ты будешь брать реальные пробы почвы, делать анализы и отправлять результаты в реально существующее учреждение. Если произойдет несчастье, ты примешь мою форму и займешь мою нишу.

– Я понял.

– От души надеюсь, что ты и в самом деле понял. Сейчас ты пересечешь это поле. Там есть русло пересохшей речки. Там, где тополя, видишь?

– Я очень хорошо запомнил черты этого ландшафта.

– Отлично. Не отклоняйся. Помни, что ты отпрыск Сумктрокселунсмега. Чтобы произнести имя твоего предка-зачинателя, требовалось время, за которое сердце совершает четырнадцать тысяч ударов. Живи и гордись этим.

– Я должен был принять участие в экспедиции, рисковать…

– Есть разные риски. Помни, ты делаешь реальные анализы для реального отчета. Не выдавай свою нишу. Когда закончишь работу, найди подходящее место в русле ручья и спрячься. Заройся в землю и жди. Все время слушай в узком диапазоне. Слушай; это все, что тебе надо делать. В случае катастрофы доложишь о ней остальным. В ящике с инструментами есть собачий ошейник с табличкой, на которой указан адрес нашей чигагской квартиры и обещается вознаграждение нашедшему собаку. Ты знаешь, как принять форму борзой?

– Я знаю план, папа.

Рик выскользнул из машины, извлек из багажника тяжелый черный ящик, закрыл двери и внимательно посмотрел на своего родителя.

Смег потянулся через сиденье и открыл дверь. Раздался отвратительный скрип.

– Удачи, папа, – сказал Рик.

Смег судорожно сглотнул. Это тело было намного сильнее привязано к отпрыску, чем любые другие тела за всю историю слоринов. Он не знал, что чувствует этот отпрыск по отношению к родителю, постарался вспомнить свое отношение к тому, кто создал его самого, обучил его и отправил куколку в Рассеяние. Он тогда не испытывал чувства потери. В каком-то смысле это он сам был родителем. По мере того как накопленный опыт менял его самого, он все в большей степени становился индивидуальностью. Слоги будут прибавлять к его имени. Может быть, когда-нибудь потом он и начнет стремиться к воссоединению.

– Не теряй бодрости духа, папа, – сказал Рик.

– Бог слоринов не имеет формы, – ответил Смег. Он закрыл окно и выпрямился, сидя за рулем.

Рик повернулся и тяжело зашагал через поле к тополям. За ним тянулся низкий шлейф пыли. Рик без труда нес ящик в правой руке.

Смег тронул машину и сосредоточился на управлении. Прощальный, твердый и одновременно покорный взгляд Рика всколыхнул неожиданные чувства. Слорины расстались, сказал он себе. Это так естественно для слоринов – расставаться. Отпрыск – это всего лишь отпрыск.

Он вспомнил старую слоринскую молитву:

– Боже, дай мне обладать этим мигом без сожалений, и пусть при утрате он сохранится навеки.

Молитва помогла, но Смег продолжал чувствовать тягостный след расставания. Он посмотрел на ветхие строения городка. Те, кто жил в этом скопище домиков, мимо которых проезжал теперь Смег, не знали главного урока слоринов: «Есть причина жить: слорин не должен жить так, чтобы уничтожать эту причину».

Для него сейчас главное – выдержка и хладнокровие.

На пыльной, залитой жарким солнцем центральной площади поселка стоял человек – один человек на обочине грязной грунтовой дороги, которая вилась вдаль, к горизонту. На короткий, но показавшийся ему томительно бесконечным момент у Смега возникло ощущение, что это вовсе не человек, а опасный, принявший личину человека враг, с которым ему еще не приходилось сталкиваться. Это ощущение прошло, когда Смег остановил машину рядом с человеком.