воспринимал потуги управлять им, даже посредством судьбы егеря, годившегося в сыновья и небезразличного ему, как не более чем намеренную фальсификацию материального мира со всеми его идеальными продуктами, такими как сапоги, шнурки, фляга, расчёска, чёрствый зефир, на которые он рассчитывал.

— Дорогие радиослушатели, перевалили ли мы экватор, спрашиваете вы? Да мы никогда его не перевалим; как вы сами-то думаете, перевалит ли когда-нибудь экватор экватор?; перевалит ли когда-нибудь экватор вулканическая деятельность?; перевалит ли его когда-нибудь обращение к дореформенной орфографии?; удар Апеннинского полуострова по Сицилии?; продолжительность неверного представления о механике мира? Вот и здесь так же. Эпистол у нас в подсумках завались, можем читать хоть до второго пришествия синих макарон или таракана-крестоносца, или кто там сейчас на вершине рейтинга по верующим? Ну вот, скажем.

Тамара, я люблю тебя, и открытый мною континент я назвал «Тамара». Тамара, ты бывала на Тамаре? Думается мне, вряд ли.

Конечно, следовало бы по всем законам мужской чести оставить это признание до нашей личной встречи, но боюсь, не скоро она произойдёт, а я больше не могу ждать и вынужден теперь открыть тебе свою душу. Тамара, я люблю тебя. Как легко пишутся эти слова. Теперь. А первый раз написались с трудом, потому что после Тамары я был несколько не в себе и позабыл, как пользоваться биромом. Но, как мне кажется, готов повторять их множество раз. Люблю, люблю, люблю, люблю… Люблю тебя, и как, дурак этакий, не решался признаться тогда, когда был мир и ничего могущего помешать нашему счастью не приходилось расследовать.

У вас в Ленинграде теперь жуткий холод, а у нас вроде как поздняя осень, хотя уже и февраль. Мог бы смотаться к вам, но подобное явление вызовет страх, такой, знаешь, инверсионный след не только от полёта, но и от дрожи людской. Снег идёт очень робкий, за ночь тает и новый ложится на листву и мятую гусеницами танков траву, а я не могу думать ни о чём другом, кроме как о порученном мне деле.

Я, Тамара, живу здесь хорошо, нас кормят и поят, даже чай даётся с двумя ложками сахара. Но, правда, только на ужин. Утренний пустой, из отжатой заварки. Режим у нас не такой строгий, и Андрюшка Севастьянов ночью даже умудряется сбегать в деревню, под которой мы стоим. Писать об этом можно, потому что цензура наших писем не проверяет, слишком далеко она, эта цензура, и слишком тупа, чтоб разобрать придуманный мною шифр.

Я прошлой ночью тоже покинул расположение, но ты, любимая, не беспокойся. Я верен тебе и душой, и телом, просто охота было свершить справедливость. Успокойся, речь не идёт ни о какой социалистической собственности, просто мне как художнику обрыдло подчиняться распорядку. И знала бы ты, по какому делу меня теперь таскают по военным прокуратурам как свидетеля, который всякий момент может перейти в разряд вдохновителя. После открытия Тамары я отчего-то многих вдохновляю, и против меня сложился стереотип, который может перерасти в суждение, что я вдохновил Гитлера. Да я к этому готов, во мне бурлит новая жизнь, разложусь я не раньше, чем через миллион лет, но выпущу на свет такое, от чего человечеству придётся переезжать совсем уж глобально, и никто, разумеется, сразу не поймёт, что это на пользу. Но я же во сне никогда не ходил, да и тогда щипал себя многократно, что наутро вся столь любимая тобою кожа, из которой мы после моей смерти мечтали сделать обложку для моего романа, который принесёт гармонию во все страны и будет переведён на большее количество языков, нежели теперь балакают, вся в зелени от гематом, но к тому времени, полагаю, затянется. Я никому ничего первее тебя, и прокурорские щёлкают вокруг зубами, но я же люблю не их.

Эта лестница, о которой я писал в прошлый раз, я уверен, у тебя как перед глазами встала. Обитающие по Роне и Соне галльские племена сегусиавов организовали в точке слияния двух этих рек эмпорий, а за тем и оппидум Лугдун, в том родился Эгидий, римский полководец, породивший римского полководца Сиагрия, тот разделил земли между Сеной и Луарой, и вымежевалась Нейстрия, большую её часть получил Пипин Короткий и родил Карла, тот с определённого мига стал считаться великим и основал город Бремен, в нём родился Адольф Людериц, позже создавший германскую колонию в Африке, Отто Бисмарк отправил туда некоего Эрнста Геринга, там он всё переосмыслил, и у него родился сынишка Герман, ненавистный всем авиатор, его самолёты бомбили Лондон, случайно уронили снаряд на Беркли… и в то же время Рено де Шатильон ограбил мусульманский караван, в котором ехала сестра Саладина, что в результате стало причиной Третьего крестового похода, во время него в Палестине основали Тевтонский орден, организация эта, осуществляя свою кипучую деятельность, в числе прочего помогла некоему Витовту во время гражданской войны в княжестве Литовском, впоследствии, сделавшись великим князем, он заключил с Исааком Борецким мирный договор, благодаря чему последний удержал место Новгородского посадника, потом Борецкий помог отравить Дмитрия Шемяку, что привело к воцарению на российском престоле Ивана Третьего, начиная с его правления и далее дьяки, сокращённо от diakonos (служитель), стали приобретать всё больший вес в правительственном аппарате, что и способствовало рождению в семье Сергея Матвеева сына Артамона, Артамон этот потом построил себе дом в Москве, и в нём царь Алексей Михайлович увидел Наталью Нарышкину, они поженились, родился сын Пётр, во время своего царствования учредивший Берг-коллегию, а та учредила город Сим, в этом-то городишке и родился впоследствии Игорь Курчатов, который через много лет создал концепцию мирного атома, откуда и растут ноги намерения англичан строить особую станцию с особой энергией, для чего они пока копили в бочках сардонический шакти, тот расплескался от взрыва геринговой бомбы, а в этот момент там как раз проходил я.

С нашей базы каждый день какой-нибудь конвой уходит за горизонт, прокуроры ходят вокруг меня стаями, но бессильны, ведь я не боюсь пыток и за день могу сделать всю работу трудового лагеря. Так что прорвёмся, Томка, прорвёмся.

Крепко обнимаю тебя и люблю безмерно и сильно, твой Коля.

— Так, уважаемые радиослушатели, я не понял, вы там что, поотключали себе все радиоточки? Отказались от услуг проводного вещания и радуетесь? Вот если бы мне в своё время предложили такую операцию, даже не знаю, да ещё и, допустим, положив нечто на другую чашу весов, даже не знаю… В общем, если бы мне сказали, Вадим, выбирай, или твоя радиоточка, или