насмешливо дрогнули у нее губы, — но что бы ты ни задумала, мы с Франсуа в этом участвовать не будем. На земле хаоса и так хватает, а мы оба уверены в том, что — даже в самом худшем случае — принесем намного больше пользы, когда окажемся у нас наверху.

Она одарила его полной предвкушения и нетерпеливого ожидания улыбкой — которую он отзеркалил.

— Поэтому прошу тебя, — перевела она на меня затвердевший до алмазной прочности взгляд и продолжила отнюдь не просительным тоном, — исключить нас из любых твоих планов, каковы бы они ни были. Даже из информирования нас о них. Франсуа очень вредны волнения. Они могут вызвать у него сердечный приступ, который — в сложившихся обстоятельствах — вполне может быть признан недостаточно естественной причиной его смерти. Я твердо намерена вновь соединиться с ним в нашем отделе и не допущу его повторного возвращения на землю.

— Да о чем ты говоришь? — не выдержала я. — Вам же негде соединяться будет! Стас прямо сказал, что в случае успешной реализации порабощения людей и его, и ваш отдел расформируют — не с кем вам больше работать будет!

Анабель звонко расхохоталась.

— А вот это самый главный повод сомневаться в его словах! — с торжествующим видом закивала она головой.

— Это еще почему? — нахмурилась я.

— Я еще допускаю — с натяжкой, — ответила она мне с видом величайшего одолжения, — что кто-то решил на земле порядок навести … не совсем адекватными способами, но замахнуться на нашу структуру … — Она снова рассмеялась, качая головой.

— Да ну? — не сдержавшись, хмыкнула я. — На земле вон тоже некоторые правители в своей неприкосновенности уверены были — до самого эшафота.

— Марина, земля — это всего лишь один из наших проектов, — небрежно пожала она плечами. — И даже далеко не из первых. А ведь и на ней дворцовые перевороты, о которых ты упомянула, уже давно канули в лету. Наша же структура уже прошла такое испытание временем, так им отшлифовалась, что о наверняка существующих в ней поначалу недостатках даже старожилы не помнят — спроси Стаса!

Да что мне его спрашивать — я уже сколько раз очень яркие даже для него выражения слышала по поводу вовсе не старых, а самых что ни есть новейших трениях в этой их проверенной временем черной дыре, пожирающей в конечном итоге все вокруг.

А Анабель хорошо бы к египетским пирамидам прокатиться, в Риме по Форуму прогуляться, по городам древних ацтеков пройтись. Если через джунгли к ним прорвется. Там народ тоже на века строил — в полной уверенности, что потомки будут вечно в их творениях жить, даже не вспоминая об ошибках при их создании. И что от них осталось? Место экскурсий — справа был такой-то храм, а слева две колонны от дворца остались?

Но это все лирика, а от Анабель с Франсуа я решила отстать. С этих упырей наверху действительно станется к кончине нормального человека придраться — а там или опять на землю сошлют для увеличения поголовья рабов, или вообще распылят, или памяти лишат, как Татьяну. Хватит с меня одного греха на душу.

А вот их приятелям до того света еще далеко.

И они вполне себе в курсе всех хитросплетений ангельско-человеческого сосуществования на земле.

И к людям своим относятся не менее ревностно, чем Анато… нет, до этой ковки вряд ли кто-нибудь когда-нибудь дотянется.

Я попросила Анабель устроить мне встречу с ними.

Заодно и посмотрим, не станет ли она меня и от них отваживать.

Пожав плечами, она согласилась.

Без малейшего возражения.

Мне хватило одного разговора с ними, чтобы понять, почему.

В отличие от Анабель, они были искренне возмущены даже гипотетическим намерением придать людям статус существ второго сорта на земле.

Недиффиренцированно — уточнили они.

Они были абсолютно уверены, что такое намерение могло родиться лишь в умах их теоретиков, не владеющих детальной информацией о людях и, в силу этого, не способных в полной мере осознать превосходство уже избранных и переданных на ангельское попечение представителей человечества над остальной его массой.

И это было их единственное отличие от Анабель.

Так же, как и она, они не секунды не сомневались в праве их структур принимать любые решения в отношении земли.

И даже признавая ошибочность последнего из них, они воспринимали его как досадное недоразумение, причину которого относили на счет слабых контактов между теми самыми структурами и недостаточной информированностью их верхних эшелонов.

Что было, с их точки зрения, достаточно легко исправить. Они уже живо обсуждали текст коллективного обращения к вышеупомянутым эшелонам. В котором намеревались подчеркнуть важность индивидуального подхода к их, в частности, подопечным и даже поручиться за них. Приложив к обращению характеристику на каждого из них в качестве обоснования такого ходатайства.

И судя по горящим гордостью глазам, они чувствовали себя при этом истинными хранителями.

— А если откажут? — поинтересовалась я сквозь стиснутые зубы.

В ответ они рассмеялись — с той же снисходительностью, что и Анабель.

У них и в мыслях не было петицию свою прямо в высшую инстанцию отправлять. Это было бы верхом неприличия, для которого и каналов-то, разумеется, не существует. Процедура подобных обращений определена строгим протоколом — с четким описанием всех ее этапов и назначением ответственных за каждый из них.

Свое ходатайство они направят непосредственно хранительному руководству — о чем уже поставили последнее в известность.

Хранительное руководство немедленно начнет изучение вопроса, а именно распространенности подобной точки зрения среди других сотрудников на местах, и сообщит как о нем, так и полученном сигнале какому-то Совету — что автоматически приостановит любые действия последнего в данном направлении до окончания опроса общественного мнения.

Общественное мнение, естественно, поддержит их позицию подавляющим большинством голосов, что будет оформлено их руководством в виде доклада по текущей ситуации на земле — и что обяжет тот самый Совет вернуться к принятому ранее решению для его корректировки с учетом вновь поступившей с мест информации.

Они действительно в это верили. Спорить было бесполезно. Сколько я ни тыкала им прямо под нос то просто бесчисленное количество способов, которыми можно скрыть, исказить и вообще наизнанку вывернуть любые факты в такой донельзя забюрократизированной системе — они только понимающе переглядывались и снисходительно указывали мне на земную природу всех моих примеров.

— Ладно, хорошо, — махнув рукой, заговорила я о более важном. — Предположим, все у вас получилось. Вывели вы своих людей из-под удара. Молодцы! А с остальными как?

Они удивленно уставились на меня, потом друг на друга — словно там