В доме, помимо четы крестьян, жили два беззубых старика, тетка, двоюродный брат хозяина да еще несколько детей. Раздалось нестройное приветствие, быстро сменившееся почти благоговейной тишиной.

– Мир, – обратился Уго к кастеляну и сел за стол.

Один из старших сыновей встал из-за стола и присоединился к другим членам семьи, которым тоже не хватило места.

– Почему ты так много спрашиваешь о какой-то похищенной женщине? – не поздоровавшись, выпалил кастелян и ткнул в сторону Уго коркой хлеба.

– Я ищу мою дочь. Ее зовут Мерсе.

– И ты, стало быть, думаешь, что где-то в округе ее держат в заточении?

– Возможно.

– А какое преступление она совершила?

– Никакого, – ответил Уго, пытаясь сдержать нахлынувшие чувства.

– Зачем же тогда упекать ее в замок?

Уго отвечать не стал. Позади раздался шепот, крестьянин и его сыновья беспокойно ерзали на стульях. Кастелян все еще указывал хлебной коркой на Уго, делая едва заметные круговые движения. Кто-то потер руки, чтобы согреться. Камин был зажжен, но холодной ветер дул с такой силой, что от ледяных порывов то и дело открывались ставни. Уго вздохнул:

– Поймите, я просто ищу свою дочь. Она хороший человек.

– Здесь нет никаких узников. Ни в Кампдасенсе, ни в любом другом замке Гаррафа. Эти земли принадлежат обществу «Пиа Альмойна» Барселонского собора. Епископу или его вассалам нет никакой нужды держать в заточении невинную женщину. С чего бы им это делать?

Уго со значением посмотрел на кастеляна.

– Ты спрашивал у церковников? Может быть, они тебе помогут.

Уго вздохнул и покачал головой. Кастелян положил хлеб на стол, но затем передумал и решил его съесть.

– И чтобы я больше тебя здесь не видел, – добавил он, не переставая жевать. На Уго летели крошки. – В противном случае сам окажешься в тюрьме. Предупреждаю, у нас в Гаррафе жесткие законы. И мы не хотим, чтобы всякие любопытствующие оборванцы вроде тебя рыскали по нашим землям.

– Я просто хочу найти свою дочь!

– Пошел вон! – приказал кастелян.

Уго протянул руку за куском хлеба с салом, за который заплатил прошлым вечером. Кастелян одной рукой ударил по столу, а другой взялся за шпагу:

– Вон!

Педро едва успел отскочить в сторону, когда Уго с негодованием выплюнул ему под ноги вино. Уже вторая бочка превратилась в уксус.

– Что за дерьмо, мать твою! – лютовал Уго. Педро отошел еще дальше. Это вино выдерживалось два года, а теперь… – Все пошло к чертям собачьим! – снова закричал Уго. – Почему ты мне не сказал?

Мальчик замялся:

– Но… откуда мне было знать? Вы не велели трогать бочки…

– Оправдания! – Винодел угрожающе взмахнул руками. Из-за яростного жеста он потерял равновесие, и ему пришлось схватиться за другую бочку, чтобы не упасть. – Вот это помощничек – даже не знает, когда вино киснет!

– Вы не велели трогать бочки, – повторил мальчик.

– А запах? По запаху нельзя понять?

Уго замахнулся и снова чуть не упал.

– Кто это тут шумит? – послышалось сверху.

Ни Педро, ни Уго не ответили Катерине.

– Болван! – вместо ответа выкрикнул Уго.

Катерина спустилась в погреб и, поняв, что происходит, что-то шепнула Педро, потрепала его по щеке и отправила наверх обслуживать посетителей. Затем подошла к Уго.

– Мы потеряли две бочки! – посетовал винодел.

– И разве мальчик в этом виноват? Он не разбирается в вине.

– А если меня не будет, то кто будет отвечать за вино? Может, ты?

– Я тоже не знаю этих премудростей. Только ты у нас понимаешь в вине, – спокойно заметила Катерина.

Уго отдал ей плошку и махнул в сторону другой бочки. Катерина покорно вздохнула и налила вина. Она уже пыталась убедить его не пить так много, но Уго отверг мольбы с несвойственной ему грубостью. Катерина не настаивала и, как и сейчас, покорно зачерпнула из бочки.

После возвращения из Гаррафа каждый день заканчивался одинаково – Уго напивался и погружался в забытье. Насколько долгим окажется новый запой, зависело от того, пил он вино или огненную воду, а также от того, насколько сильно он корил себя за то, что не может спасти Мерсе. Он даже ходил к епископу, как рекомендовал тот грубый кастелян, и не единожды. Но всякий раз его даже не пускали во двор.

– Ты сам принял дочь Сатаны как свою собственную, – упрекнул его молодой священник, оказавшийся в роли привратника, и не дал ему войти. Причем говорил он, не подпуская Уго к себе ни на шаг, точно имел дело с прокаженным.

Уго сдался. Прошение Берната об аннулировании брака, свидетельство настоятельницы Беатрис, проверка Арнау в церкви – есть ли у него клеймо матери, – невозможность отыскать Рехину и добиться от нее правды… Толки о жене адмирала переходили из уст в уста сначала среди церковников, а потом и в народе. Таверна потеряла своих завсегдатаев. Вельможи и богатые купцы, до сей поры покупавшие у Уго вино целыми бочками, прекратили это делать из солидарности с адмиралом: они полагали, что винодел коварно обманул графа, подсунув ему свою дочку Мерсе. На улице в него тыкали пальцем. И даже по воскресеньям в церкви Святой Марии у Моря Уго слышал вокруг себя шепотки и пересуды. Сначала он твердо сносил кривотолки, бросая вызов толпе одним своим суровым взглядом: и поначалу кто-то растерянно прятал глаза, но в итоге большинство взяло верх – и вскоре прятать глаза пришлось уже виноделу.

Он почти не выходил из таверны. И едва не отказался от воскресной мессы. Но тут Катерина оказалась непреклонна – молитва была последним средством. Оставалось только молиться за Мерсе и уповать на Бога. Катерина предложила ему отправиться в церковь Пресвятой Троицы к отцу Жоану. «В этот притон для новообращенных крыс, вроде Рехины? – бросил Уго. – Ноги моей там не будет».

Его церковью была Святая Мария у Моря. Церковь моряков, бастайшей, рыбаков – людей, к чьей коже, к чьим волосам прилип запах моря. Катерина держала Уго под руку, притворяясь, что опирается на него, хотя на самом деле сама прикладывала немало усилий, чтобы он не свалился. Русская задавалась вопросом: права ли она, что настояла на походе в церковь? Ведь Уго пьян. Она украдкой взглянула на любимого. Вялый, с покрасневшими глазами, винодел недвижным взором глядел на фигуру Девы, которая там, на главном алтаре, возвышалась над головами верующих.

Священники служили мессу, молитвы прихожан заполняли церковь. Катерина легонько подтолкнула Уго, чтобы тот присоединился к общему хору, но тщетно. Винодел был зачарован лучами света, падающими на Деву у Моря через витражи апсиды, которые казались особенно