сказал, что Вы, – указал на Хантера, – тут главный. И сразу хочу поблагодарить за чудесное спасение и возможность продолжить работу. Вы не представляете, какие возможности открывает эта лаборатория. Правда, кроме меня, никто и знать не знал, что именно надо делать со всем этим оборудованием.

У доктора глаза горели таким энтузиазмом, что я невольно улыбнулась. В нем столько позитива и оптимизма, что на мгновение я забыла, для чего вообще стояла перед ним.

– О, прошу прощения! Где мои манеры? – воскликнул он, улыбаясь мне самым лучезарным образом и протягивая руку. – Доктор Малик Джарах, кандидат медицинских наук в области вирусологии и иммунологии. И несостоявшийся лауреат Нобелевской премии.

Последнее он произнес с толикой грусти.

– Джоанна Бэйтс. Приятно познакомиться, доктор Джарах. Я лично обязана Вам жизнью.

Он на мгновение застыл с полуулыбкой на лице, а потом задал немой вопрос, на который Хантер дал пояснение:

– Это жена Томаса Бэйтса и подруга Мэлвина Солта.

Малик понимающе кивнул и переменился во взгляде. Теперь в глазах читалась скорбь.

– Я наслышан от здешней пары медиков о том, что с ним произошло. Жаль, ведь мистер Солт – один из немногих, кто вселял в меня уверенность и надежду. В том числе, благодаря ему я многого достиг. Он поддерживал меня и помогал, когда даже родные отвернулись. А его друг, Томас, имел кое-какие связи в сфере военной медицины и даже рекомендовал меня отделу разработки вакцин против потенциальной биологической угрозы.

При упоминании Томаса в груди привычно заныло. Он был бы рад увидеть этого парня сейчас здесь, приносящем пользу людям.

– У тебя есть шанс отплатить ему. Им обоим, – весомо произнес Хантер.

– Каким образом? – доктор не сводил внимательного взгляда с него.

– Помоги понять, что происходит с человеком, которого укусил мутант.

– Я думал вы и так знаете – они умирают, – просто ответил Малик. – Или обращаются в себе подобных.

– Доктор Джарах, – вмешалась я, снимая фиксатор с шеи, – мне, кроме Вас, никто не поможет.

Я отодвинула край футболки, демонстрируя следы от укусов, а также образования на горле. Парень раскрыл рот от удивления и ошарашенно разглядывал пораженные участки кожи, которые превратились в шрамы и рубцы.

– Это невозможно, – пораженно прошептал он, прерывая осмотр. – Просто… немыслимо.

Малик поднял на меня шокированный взгляд и серьезным тоном проговорил:

– Мне нужно знать все подробности.

Глава 16

Дело сдвинулось с мертвой точки. Сорок восемь часов подряд вся лаборатория не отдыхала, занимаясь одним пациентом – мной. Хотя, наверное, лучше сказать – подопытным, потому что именно подопытные становятся образцом для исследования ученых.

Доктор Джарах превзошел все ожидания. Меня не осматривали и не брали анализы врачи штаба не из-за халатного отношения, просто большинство медиков, что здесь обитали, не знали, как обращаться со столь дорогостоящим оборудованием. А под чутким руководством Малика люди в белых халатах сновали туда-сюда, безропотно выполняя его приказы.

Сначала я рассказала обо всем, что со мной произошло, включая нападение Томаса. Если что-то упускала, Хантер дополнял. Доктор сделал акцент на двух особенностях – моем воскрешении и на том, что рядом с Хантером я прихожу в норму, если случается приступ. Затем у нас взяли образцы крови и, пока ждали результатов анализа, провели несколько стандартных тестов. Странно, но за двое суток я так и не почувствовала усталости. Возможно, сыграло роль нервное перевозбуждение, ведь я так близка была к получению ответов.

Диванчики в комнате отдыха для сотрудников лаборатории стали нашим постоянным обиталищем. Там мы ели, отдыхали и просто проводили время, пока ожидали очередной результат теста. Сейчас мы ждали главного – что покажет анализ крови. Я сидела и перебирала пальцами край футболки, пока Хантер дремал рядом со мной. Он сел сюда, когда других свободных мест не было, а когда все разговоры сошли на нет, незаметно задремал. Я даже не сразу поняла, что Хантер спит, пока его голова не склонилась, опускаясь на мое плечо. Странный прилив нежности ощущался в этот момент. Я старалась не шевелиться, но не могла ничего поделать с тем, что продолжала смотреть, как подрагивают ресницы на безмятежном лице лидера сопротивления.

Хантер все эти два дня находился рядом, не покидал ни на секунду, посвящая время только мне и исследованиям доктора Джараха. Последнего заинтересовал тот факт, что мои приступы купировались только в присутствии Хантера. И через несколько часов ответ на один из двух главных вопросов будет дан.

Но меня тревожило иное. Столько времени находиться вблизи друг друга, случайно касаясь и разговаривая обо всем на свете. Это накладывало особый отпечаток на чувства, которые, хоть и лениво, но все же пробуждались. Будто что-то давно забытое и неимоверно родное показалось на горизонте, призывно маня своим теплом.

Испытывать такое было странно, но знакомо.

Подобное мне доводилось чувствовать только с Томасом.

Знакомый укол в сердце заставил постыдиться собственных мыслей. Но ведь ничего не произошло? Был один поцелуй, после которого мы расставили все точки над «i», и никто так и не сделал шаг навстречу, оставляя право на личные границы. Но почему мне кажется, что я предаю Томаса, едва подумаю о том, насколько сильно волнует мужчина, находящийся рядом?

Что это – наваждение, благоволение из-за повышенного внимания, физиологическая потребность в снятии напряжения или что-то большее?

А, может, все вместе?

Да, наверное, сказывается стресс, нервное перенапряжение и то, что Хантер – привлекательный мужчина, при виде которого любая девушка испытывала бы влечение. Со скрипом пришлось признать, что в этом списке оказалась и я.

Словно услышав мозговой штурм в моей голове, Хантер зашевелился и выпрямился, потирая пальцами глаза.

– Ты не спала? – хриплым ото сна голосом поинтересовался он.

– Нет, не устала, – я помотала головой и снова словила себя на мысли, что разглядываю его лицо.

– Тебе стоило отдохнуть, – с небольшим укором и заботой проговорил он, подаваясь вперед.

Я не ожидала этого, поэтому не успела ничего сказать или сделать.

– Что…

Хантер приложил к моему лицу ладонь и провел пальцем чуть выше щеки.

– У тебя появились темные круги, – его голос стал на пару тонов ниже. – Совсем не заботишься о себе.

Я растерялась, а внутреннее замешательство мгновенно захватило разум. Прикосновения… столь нежные и приятные. Они меня просто обескуражили и ставили в противоречивое положение. Будто мой собственный мозг желал скомпрометировать и выставить изменщицей.

Вскочив с места, словно обожженная, я вспылила:

– Хватит прикасаться ко мне, когда тебе вздумается, – сквозь зубы процедила, ощущая внутри неприятный жар и горький привкус разочарования самой себя.

Какого черта я творю?

Он не