германской социальной политики»[40]. Этим красно-зеленое правительство осуществило то, что многие считали неизбежным, начиная с кризиса 1980–1982 годов: конец социальной политики классического индустриального общества. Реформы действительно помогли германской экономике значительно восстановиться в последующие десять лет, количество новых рабочих мест резко возросло, а уровень безработицы заметно снизился. С другой стороны, политика «Повестки дня» также привела к дальнейшему росту социального неравенства в Германии и создала массовую армию «прекарных», то есть не имеющих постоянной работы или занятых только на очень плохих условиях[41].

В политическом плане «Повестка дня» также имела значительные последствия. Профсоюзы и левое крыло СДПГ выступили против курса канцлера, СДПГ проигрывала одни земельные выборы за другими и наконец досрочные федеральные выборы 2005 года, причем особенно заметными были потери в старых рабочих оплотах. В ответ на «Повестку дня» ПДС объединилась с частью западногерманской социалистической среды, образовав партию «Die Linke» («Левые»), которая (при бывшем лидере СДПГ Лафонтене) стала стабильной общегерманской силой слева от СДПГ. Подобно Новым лейбористам в Великобритании или социал-демократическим партиям скандинавских стран, СДПГ утратила свою традиционную функцию рабочей партии, однако новая роль не стала заметной.

– Если XX век завершается «Повесткой 2010», то в качестве признака эпохи выделяется секулярная трансформация индустриального общества: становление модерного индустриального общества за двадцать пять лет до Первой мировой войны и связанный с этим поиск новых систем порядка, который привел к появлению радикальных альтернатив либеральной модели после Первой мировой войны. Однако после катастрофы Второй мировой войны в ФРГ, как и в большинстве других западноевропейских стран, возникла модель капитализма с социальной поддержкой и государственным контролем, прямо противоположная национал-социализму и коммунизму. Эта модель достигла своего пика в результате реформ, а также фантазий о планировании и целесообразности в 1960‑х и 1970‑х годах, но затем впала в длительный перманентный кризис с упадком тяжелой промышленности. «Повестка 2010» положила этому конец, поскольку традиционная социальная модель стала недоступной и препятствовала динамичному дальнейшему развитию глобализированной экономики. Однако несправедливость, связанная с реформами «Повестки 2010», вскоре вызвала новую потребность в исправительных учреждениях. Это, однако, отодвигает на второй план показное историческое значение «Повестки 2010», поскольку в более широкой перспективе она представляется скорее как вариант неоднократно возобновлявшихся попыток найти баланс между экономической динамикой и социальной справедливостью. Однако, и это подчеркивает историческое значение политики «Повестки 2010», хотя и по-другому, она стоила СДПГ канцлерства и свела ее к 25-процентной партии без перспектив на собственное большинство. Это приводит к проблематичному, хотя и не совсем новому выводу: в демократических странах те, кто проводит необходимые, но непопулярные и радикальные социальные реформы, должны ожидать, что их не перевыберут на следующий срок.

– Летом 2007 года в США начался кризис недвижимости, который в течение нескольких месяцев перерос в крупнейший финансовый кризис послевоенных десятилетий с глобальными последствиями, сравнимыми только с последствиями Великой депрессии 1929–1932 годов. Кризис был вызван несколькими краткосрочными, а также более долгосрочными факторами. Благодаря экономической политике США со времен администрации Рейгана там скопился огромный капитал, особенно в группах с высоким уровнем дохода, который искал выгодные инвестиции. В то же время, как и в Европе, финансовые рынки здесь были дерегулированы, а кредитный бизнес в значительной степени либерализован. В результате многие банки разработали новые финансовые продукты, с помощью которых можно было обойти правила банковского надзора, например в отношении собственного капитала или диверсификации рисков.

В то же время доходы низших слоев населения США стагнировали или ухудшались, и они все чаще стремились финансировать свой уровень жизни за счет кредитов. После кризиса «новой экономики» в 2000 году Федеральная резервная система США также пыталась стимулировать экономику с помощью политики постоянных низких процентных ставок. Кроме того, с 1990‑х годов частное домовладение стало политически поощряться, чтобы помочь вялой экономике. В настоящее время банки все чаще выдают кредиты на покупку жилья лицам с низким и средним уровнем дохода на выгодных условиях, но с гибкими процентными ставками, так что риск ложится исключительно на заемщиков. Последние, однако, верили, что постоянно растущие цены на недвижимость как бы сами по себе погасят их долги. Банки, в свою очередь, упаковывали такие рискованные кредиты вместе с другими в менее прозрачные пачки ценных бумаг и продавали их с объявлением о высокой ожидаемой доходности инвесторам в США и Европе, не в последнюю очередь европейским банкам, которые хотели получить на них быструю прибыль.

Однако с конца 2005 года экономика США начала ослабевать; кроме того, в США была повышена базовая ставка. В результате многие граждане США с низким уровнем дохода не могли больше выплачивать свои кредиты из‑за возросших процентных ставок, что вскоре привело к массовым продажам и столь же стремительному обвалу цен на жилье. Это, в свою очередь, привело к обвалу вкладов в банках и инвестиционных фондах, после чего сначала некоторые, а затем все больше и больше банков стали неплатежеспособными. Для того чтобы остановить тенденцию экономического спада, правительство США решило спасти многочисленные банки от банкротства за счет значительных средств налогоплательщиков и таким образом де-факто национализировать их. Но когда государство отказалось сделать это в сентябре 2008 года в случае с инвестиционным банком Lehman Brothers, пришла в движение лавина. Банки перестали кредитовать друг друга, число банкротств резко возросло и вышло за пределы финансового сектора в так называемую «реальную экономику». Финансовый кризис очень быстро распространился на другие страны. Многие европейские банки, включая германские, были напрямую втянуты в нисходящую спираль из‑за их участия в американском бизнесе по кредитованию недвижимости. Кроме того, в Испании лопнул пузырь на рынке недвижимости, что произошло примерно так же, как и в США. Европейские правительства теперь также были вынуждены поддерживать собственные банки с помощью огромных государственных средств, поскольку последствия краха этих финансовых институтов для реальной экономики были бы непредсказуемы. С осени 2008 года европейская экономика погрузилась в тяжелую рецессию; к осени 2009 года промышленное производство в Еврозоне упало примерно на двадцать процентов, как во время Великой депрессии 1930 года. В 2009 году уровень безработицы в Евросоюзе приблизился к десяти процентам. Летом 2009 года Международный валютный фонд оценил потери, вызванные финансовым кризисом во всем мире, примерно в двенадцать триллионов долларов[42].

Для спасения банков страны ЕС использовали 1,6 триллиона евро государственной помощи до 2010 года, правительства также потратили значительные средства на стимулирование экономики. Таким образом, долги стран ЕС выросли в огромной степени. Только в ФРГ государственный долг вырос почти на десять процентов в период с 2008 по 2010 год. В результате экономически слабые государства ЕС,