– Да что ты плетешь?! Какая из Любавы травница?! Ты будто не могла найти других знахарок! Тебе непременно понадобилась она?! Эта женщина – убийца! Ей здесь не место!

– Вот как…– Дива выдохнула, готовясь к самому трудному шагу. Как бы ей не хотелось того избежать, придется возразить князю в открытую. – И кого же она убила?

– Что?! – Рёрик оглядел Диву каким-то странным, не совсем понятным ей взглядом. – Она преступница. Тут нечего обсуждать.

– Моему князю лучше знать…Однако если все-таки посмотреть на положение вещей здраво, то выходит, что она никого не убивала. И уж тем более лично…– Диве показалось, что Рёрик после этих слов теперь точно отправит ее вслед за батюшкой, как и грозил все это время.

– Ты еще осмеливаешься спорить со мной?! Женщина, опомнись, наконец!

– Я ни в коем случае не смею спорить, – Дива прошла в горенку и присела на лавочку возле печки, аккуратно расправив подол юбки.

Рёрик все это время молча наблюдал за ней в каком-то внезапном ступоре. Потом опомнился и направился за ней следом.

– Встань, когда я с тобой говорю! – князь навис на Дивой. Она не стала возражать и поднялась с места, стиснув ладошки за спиной. – Завтра же ее здесь не должно быть. Ясно?

– Вестимо, повелитель…– Дива обошла разгневанного князя, продолжая держать речь уже с другой стороны, дабы не раздражать его еще сильней своим нахальным видом. – Я лишь говорю, что это дело не такое простое, как кажется. Ибо не одна Любава считается ответственной за произошедшее, – Дива выдохнула, готовясь прибегнуть к главному доводу. – Наша матушка…Всегда опекала эту девушку. И, насколько я знаю, не только Любава подверглась этим несправедливым обвинениям. Они ведь не могли быть обоснованы…Княгиня-мать выше всех нареканий…Или могли?! Если князь счел их достоверными…– Дива сделала многозначительную паузу. – Но если прощение даровано одной, то должно помиловать и другую… Иначе нет тогда никакой справедливости, которую князь олицетворяет на всех своих землях…

– Разве я просил от тебя заключений по данному вопросу?! – Рёрик не собирался ничего обсуждать. Он лишь хотел, чтоб Любава исчезла, и Вольна перестала донимать его упреками.

– Я переживаю только за моего князя, – расстроенно призналась Дива. – Если выслать Любаву, то это бросит тень в первую очередь на правосудие княжеское. И не только тем, что заставить девушку одну отвечать за то, в чем обвинялась не она единственная. Но и наша любимая матушка…Кроме того, есть еще одно обстоятельство…– Дива таинственно опустила взор.

– Что ты меня все заулками водишь?! Говори, какое! Если таковое вообще имеется…

– Ведь когда-то давно батюшка моего князя пообещал отцу Любавы – и своему преданному другу Дражко – позаботиться о его дочерях. Из которых осталась одна лишь Любава. Дражко в свою очередь дал слово Годславу позаботиться о его детях. И он сдержал его. Однако пал Годслав, а за ним и храбрый Дражко. И мой князь как старший теперь должен присмотреть за дочерьми последнего…Тем паче именно воевода Дражко встал на защиту Рарога, когда Годслава не стало. Его заслуги велики…Что скажут люди, если вместо благодарности и заслуженной опеки над Любавой учинить расправу? Меньшее, что возможно сделать в память об отважном отце – это распространить княжескую милость на его дочь…Не знаю, желал ли покойный батюшка Любавы такого супруга для своей дочери, как Лютвич, или он имел в виду нечто совсем иное…– Дива сделала краткую паузу, чтоб Рёрику вспомнились обещания Годслава о женитьбе. – Любава сполна заплатила за все прегрешения, которые у нее когда-либо имелись…Конечно, решать не мне…Но молю лишь об одном – о милосердии…Ведь в своем всепоглощающем великодушии мой князь мог бы…

– Откуда тебе все это известно? – князь не выглядел довольным, но ярость его поутихла.

– О, боги…Да ведь об этом знает каждый! – соврала Дива. На самом деле все подробности она выяснила с большими усилиями. И собственно, только после того решила вызвать Любаву в Новгород. – О том только и разговоров…

– Что это еще значит?! – Рёрик уже предвкушал новые помехи на своем пути.

– Это значит, что то, о чем говорим мы сейчас, может обсуждать любой…– Дива уже напрямую намекала, что под ударом Умила. Да и для самого князя здесь мало доблести: Годслав обещал своему другу, что его сыны позаботятся о Любаве. А вместо этого Рёрик чуть не убил ее, да еще и насильно выдал замуж за чудовищного Лютвича. Все это неприглядно.

Казалось, Рёрик теперь тоже понимает обо всех опасностях. Так как явно переменился. Он уже не бушевал. Однако было необходимо все-таки довести начатое до конца, а не отпускать его в раздумьях.

– Мой князь разумней всех людей, мудрее всех правителей, – продолжала Дива. – И он сам понимает, что Любава, откровенно говоря, не в состоянии состряпать хоть какой-то заговор. Все эти обвинения против нее и нашей матушки также нелепы, сколько и неоправданны. На тот момент, когда произошли все эти несчастья, князь был поглощен горем, и горемычная Любава попросту попалась ему под горячую руку…Но уже сегодня очевидно, что она настолько же беспомощна, насколько и глупа. Будь она иной, приехала ли бы сюда, где ее ждет расправа? – у Дивы немного отлегло от сердца: Рёрик молча слушал. Значит, она на верном пути. – Я вижу, что мой князь в сомнениях. Но в память об ее отце…Даже если и была за ней вина, не достаточно ли она наказана? А по сути, вся ее вина лишь в том, что она полюбила того, кого знала лучше всех. Но разве можно ее осуждать за это? – Дива подняла на Рёрика глаза, полные восхищения. Всем видом давая понять, что он столь славный, и перед ним невозможно устоять. А очарованная Любава тут выходит даже жертвой! – Мой князь справедлив и милостив, – продолжала нахваливать Дива. – И в своем великодушии разве он не позволит настрадавшейся девушке остаться здесь, среди людей и рядом с мужем. Тем паче, ее приезд ни на чем не отразится, настолько она незначительна. За все то время, что она тут, князь даже ни разу не повстречал ее. Она никому не помешает. И польза от нее велика. Очень прошу за нее. Эта девушка такая же сирота, как и я, – отвернувшись, всхлипнула Дива. Это была завершающая хитрость. И уж если все вместе не поможет, то Вольна победила и каюк всем задумкам.

Дива замолчала, и в горнице сделалось тихо. Только свечи шипели время от времени. Рёрик поймал себя на мысли, что не сводит глаз с ее пушистых ресниц.

За окном один раз гавкнула собака. Вероятно, обозналась спросонья. Рёрик развернулся и пошел к выходу.

– Князь уже уходит? – Дива так и не поняла, что он решил по поводу Любавы.

– А ты хочешь, чтобы я остался? – Рёрик приостановился и оглядел Диву в полный рост.

– Эм, нет, – растерялась Дива, которая поначалу даже не сразу поняла, о чем он спрашивает. Ну и вопрос. Ее язык отвалился бы в тот же миг, как она ответила б «да». Неужели ему это не ясно?!

– Ну вот я и ухожу, – кивнул князь.

– А что же…Как быть с…– неожиданная ветвь, в которую отошел разговор, сбила Диву с мысли. И теперь она уже даже забыла, зачем Рёрик пришел.