уничтожения порядка и свободы? Увы, у человека иначе не получается. После достижения апогея активизируются разрушители, система перерождается и деградирует. В случае возникновения кризиса (управленческого, экономического, мировоззренческого, культурного), с которым система не в состоянии справиться, всё заканчивается катастрофой, приводящей к разрушению системы. Но через всю историю чётко прослеживается закономерность: чем выше уровень, тем меньше кризисов. Кризисы — это плод нашего несовершенства.

Ставшая очень популярной, диалектика Гегеля утверждает, что источником развития являются противоречия. В результате дальнейшего её «развития» Маркс и Ульянов сообразили, что борьба противоположностей оканчивается… чем? Правильно, тем, что одна противоположность, всегда новенькая, крушит другую, понятно, устаревшую и мешающую развитию. Теория хороша тем, что позволяет вволю поломать, порушить, не оставив камня на камне от «отжившего». Но, увы! существенная часть противоречий являются неразрешимыми, и они не развивают, а разрушают. В гораздо большей степени развитию способствует не борьба противоположностей, а гармония процессов в системе. Безусловно развивает стремление увеличить свои созидательные возможности, свойственное как неживой, так и живой природе.

Близка к разрушительной диалектике социальная экстремология, в основе которой лежит абсолютизация фактора остроты. В соответствии с её представлениями, чтобы сделать что то путное, необходимо, попросту говоря, заострить, и это правило действует от самого малого (чтобы отрезать кусок хлеба, надо нож наточить) до самого крупного. Одним из вариантов обострения является доведение до крайности. До крайности, в частности, доводятся противоположности, противоречия. Но как показывает исторический опыт, доведение до крайности, как правило, разрушает всё безвозвратно.

На одной из встреч с общественностью Д. Лихачёва буквально умилил вопрос одного совсем молодого человека, который спрашивал, почему позволяют разрушаться одному из монастырей в центральной России, по его мнению, являющемуся памятником истории и культуры. Лихачёв в буквальном смысле выразил своё восхищение тем, как думает современная молодёжь (дело было в 1986 году). «Во времена моей молодости царило всеобщее убеждение, что всё старое надо сломать, иначе нового не построить». В отличие от упомянутых теорий, развитие, осуществляемое в результате повышения уровня, не требует достижения предельных, крайних состояний. Повышать имеет мало общего с обострять. Новая высота достигается в результате достижении баланса, обретения большей гармонии, а не обострения.

Сегодня приходит осознание, что изменения должны носить эволюционный, а не революционный характер. Каждый кардинальный слом системы, уничтожая результаты труда многих поколений, отбрасывает страну назад. В этом отношении России не повезло больше, чем какой-либо другой стране мира. В начале ХХ в. чрезмерно пёстрый национальный состав, избыток честолюбия у маргиналов создали значительный разрушительный потенциал. Детонатором послужила Первая мировая. Разрушительная волна была столь мощной, что она уничтожила традиционный уклад, частную собственность, наиболее трудоспособное население, религию, историю и культуру страны. В результате был уничтожен тот запас Высоты, которую страна набрала в предыдущие столетия. Классы, в которые были вкраплены «держатели Высоты»: дворянство, аристократия, интеллектуалы, наиболее созидательная часть купечества и буржуазии — подверглись разгрому, а уцелевшие их представители были объявлены врагами, или, как минимум, чуждыми элементами.

С уничтожением высших слоёв, страна лишилась образцов. И когда пришло время возврата к частной собственности и капитализму, богатые появились, но какое убогое зрелище они являли. Возникшее полукриминальное «общество» было жуткой пародией на интеллектуальное, деловое, светское общество прежней России. В опросах рубежа 90‑х самой престижной профессией была валютная проститутка. При царе-батюшке отсталость в некоторых областях деятельности была, но когда люди обращались друг другу, они говорили «господин», «сударь», «сударыня», а теперь говорят «мужчина», «женщина» или ещё проще: «Эй!». Вот как мы упали за годы Советской власти. Конечно, страна постепенно выбирается из этой пропасти, но падение происходит быстро, а последующий набор высоты — это долгий, очень сложный процесс.

Условием развития является превышение критической величины численности высоких, а отнюдь не образованных, подобно тому, как в экономике — высоких технологий, а не природных ресурсов. В России самый высокий процент населения с высшим образованием, а наполовину безграмотный Китай, начав с гораздо более низкого старта тридцать лет назад, уже обогнал нас по ВВП на душу населения, и продолжает стремительно развиваться, в то время, когда у нас с нашими необъятными запасами ископаемых и высшего образования — стагнация, и непонятно, когда она закончится.

В отличие от высотного развития, ковыляние по ухабам кризисов пагубно для системы. Общество, прошедшее через кризис в той или иной мере утрачивает способность выживать и развиваться. Кризис кого то отрезвляет, но в целом отнимает силы. Поэтому кризис — плохое лекарство. Несколько кризисов подряд, и твои возможности на нуле. Иссякает запас жизненных сил, которые в периоды кризисов тратятся очень непроизводительно. Обессиленная страна обречена на историческое прозябание. Помешало этому (или только отдалило состояние ничтожества?) русское чудо — невероятная стойкость и неприхотливость русского народа.

На вопрос, можно ли развиваться без кризисов, отвечает история Финляндии. Большевикам в Петрограде в октябре 1917 года легко удалось захватить власть. Одним из следующих этапов был переворот в Финляндии. Сигналом к нему послужил красный свет, который зажёгся на башне Народного дома в Гельсингфорсе 26 января 1918 года и положил начало гражданской войне, продолжавшейся 108 дней. Но судьба благоволила финнам. Ульянов по условиям Брест-Литовского договора вынужден был вывести из Гельсингфорса балтийский флот и гарнизон в 40 тысяч русских солдат. Оставшиеся «красные» финны не смогли противостоять войскам К. Маннергейма. Элита в Финляндии оказалась более достойной этого звания. «Революция» обошлась обоим сторонам в 38 500 человек убитых, казнённых и умерших от болезней. В сравнении с Россией совсем немного. Проиграй «белые», история Финляндии была бы более кровавой, и сегодня Финляндия не была бы такой благополучной страной. Но в России выиграли красные. Это был приговор! Чему? Подлинной созидательности. Она отсутствует до сих пор, поэтому мы не в состоянии эффективно развиваться. Увы! рост разрушительности на Западе привёл Финляндию в НАТО, а с этим исчез один из немногих островков покоя и созидательности.

Два раза за одно столетие россиян соблазнили строительством новой жизни — результаты один хуже другого. Причина в особых свойствах человеческих систем, которые держатся сложными связями, о которых у нас пока очень смутные представления. Порвать эти связи легко, восстановить или создать новые — трудно. Но постепенно до сознания людей доходит, что недопустимо эти тонкие связи грубо кромсать, что делается, когда отменяют частную собственность, общественную систему заменяют на другую, ничего не имеющую общего с предыдущей. Слепота революционеров-реформаторов не позволила им увидеть, что при этом они порвали, погубили, порушили. Операция, которую большевики сделали России, если подобрать аналог из области медицины, это перерезать сосуды и сшить вены с артериями. И что мы в результате получили?