— Чего на? Показывай, как этим надо ловить.

Пришлось показывать и рассказывать. Принцип действия дед понял быстро и уже через минуту, вытащил из лунки мелкую лососину.

— Так. Матти, я понял как ловить. Давай, бегом домой, найди отца и позови его сюда. И корзинку возьми для рыбы. Не в руках же это всё домой тащить? — он указал правой рукой на замерзшую рыбу.

Ну вот. Как всегда. Сделал развлечение себе, как тут же появились взрослые и всё захапали себе. Но деваться некуда, и я послушно потрусил в сторону дома. Даже хорошо, что меня оторвали от рыбалки, а то уже и подзамерз изрядно.

Корзину деду я не понёс, а нагло вручил её отцу со словами:

— Дед Кауко просил тебя принести ему это. Он там, на льду сидит, за вторым мостиком, — уж не знаю, что отец подумал про «сидит на льду», но, схватив корзинку унёсся прям галопом.

А вечером, за ужином, дед рассказал всей семье, что я придумал интересный способ рыбалки. Все вежливо покивали, так как знали, что я прекрасный выдумщик. Тот же мой способ вязания портянок. Их, кстати, все вяжут как и раньше и только я один, по-своему.

Но деда это вежливое и молчаливое согласие семьи не устроило, и он в красках принялся делиться с нами, как это увлекательно, рыбачить новым способом. А отец добавил, что они решили послать письма всем нашим клиентам-рыболовам и пригласить их на зимнюю рыбалку. Поэтому Эса, который и вытачивал первую удочку и делал крючки с грузилами, должен сделать ещё несколько их. А мама и сёстры должны написать несколько текстов для писем-приглашений, по образцу, который они сейчас и придумают. И только я один остался не у дел.

Надо признать, что зимняя рыбалка, на которую приезжали горожане к нам, им очень понравилась. До такой степени, что возникла даже предварительная запись на очередь из тех, кто приезжал с ночевками. Так как домиков с отоплением было всего два. А через месяц к отцу с дедом подошёл один из клиентов, который по совместительству был владельцем нескольких мебельных фабрик в нашей губернии. С предложением оформить патент на эту удочку и начать промышленный выпуск. Весь этот разговор происходил при мне, так как мужик подошел к нам в тот момент, когда взрослые учили меня натирать лыжи сосновой смолой. И я был только рад, что он отвлек их от этого, совершенно не интересного мне занятия.

— И что мы будем с этого иметь, херра Гуннарссон? — поинтересовался отец.

— О! Я возьму на себя все юридические и финансовые расходы по патентованию у нас, в Шведской унии и в России. А вам я предлагаю пять процентов с каждой проданной удочки.

— Всего пять? — удивился дед и тут же неожиданно согласился. — Хорошо, пять так пять, мы согласны. Давайте завтра встретимся у вас в городе и обговорим все детали.

Но отца, эти пять процентов не устроили и возмутили. И он всё своё недовольство высказал деду, когда промышленник ушёл на лёд, продолжать ловить рыбу.

— Дурья твоя башка, — отругал его дедуля, когда выслушал много неприятного про свою деловую хватку. — А ведь он мог ничего нам не предлагать. А просто запатентовать нашу идею. Тьфу. Не нашу. А вон его, — он кивнул на меня. — И получал бы барыши, а мы бы ничего и не знали. Так нет, подошёл, предложил, не поступил подло. Ну, а то что мало? Так не мы выпускать будем, и не нам расходы на оформление нести. И учти, — он погрозил пальцем сыну. — Пока я жив, половину из тех пяти процентов, мы будем отдавать Матти. Или не согласен? Или сам хочешь своего сына обокрасть?

— Да что ты несёшь старый? Я прекрасно понимаю, что эту удочку придумал мой сын и это его деньги. Сколько их будет, правда? Зима кончается, лето на носу.

— Это, — пропищал я, привлекая их внимание. — Надо картинки нарисовать, как этой удочкой управляться. И ящик для сидения сделать.

— Рисунки это хорошо, — согласился со мной дед, — Вот завтра я тебя в город и возьму, где ты и объяснишь, что имел ввиду. А что за ящик ты ещё придумал?

Я, как мог, в простых словах, объяснил принцип переносного ящика-сидушки для рыбака. Тут же был зван Эса, которому пришлось объяснять повторно, но он быстро уловил суть идеи, и на следующий день мы в город повезли не только рисунки, которые по моим словам нарисовала мама, но и пробный ящик.

…..

В марте исполнилось шестнадцать лет Ахти. Братишка ждал этот день рождения как второе пришествие, ибо с этого возраста отец разрешал сыновьям курить. В тайне, которая не была уж такой тайной, он покуривал и раньше. В компании своих дружков. Предки, улавливая запах табака от него, только морщились или обходились мягкими наказаниями, лишали его сладкого или поездок куда-либо. Порол его отец за курение всего дважды. Первый раз это было ещё до моего явления, а второй, на свадьбе Эса, когда отец поймал его буквально с дымящейся трубкой в зубах.

Курить в доме было напрочь запрещено женщинами, поэтому после того как дед Кауко вручил Ахти кисет с табаком, а Эса, самолично выструганную трубочку, вся компания курильщиков удалилась на улицу. Были они там, правда, не долго. Буквально через пять минут вернули нам Ахти, всего в соплях, слезах и явно задыхающегося.

Мне, видевшему, как выглядит мгновенная аллергическая реакция, всё стало понятно очень быстро. А вот взрослые не на шутку перепугались.

— Я не понимаю! Он закурил, закашлялся, а потом началось вот это, — оправдывался отец перед матерью и бабками.

— Может, табак какой неправильный? — предположил дед Хейди.

— Да мы все его курили! Нормальный табак! — почему-то орал в ответ братец Эса.

В общем, бардак и неразбериха. Мать вытирает слезы и сопли у Ахти, а бабули мечутся по гостиной, время от времени наезжая на курильщиков. Попытался вспомнить, что принимала моя супруга во время нечастых приступов. Ведь у неё была аллергия на цитрусовые, и она старательно их избегала, но иногда они попадались в каких-либо других продуктах. О! Вспомнил! Как-то не оказалось под рукой её лекарства, и она себя лечила настойкой валерианы. По-моему, я видел у бабушки Ютты пузырёкс такой настойкой.

— Ба, а, ба, — подошел я к расстроенной и заплаканной бабуле. — Ему надо настойки валерианы дать.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась та.

— Читал в шведской газете, — соврал первое, что пришло мне в голову.

— Ну и ладно, хуже не будет, —