– Я помню, что ты хотела уехать сама, но после выпитого тобой не могу никому доверить твою транспортировку. – Ирбис помог мне ступить на твёрдую землю и отсутствие покачивания показалось мне странным. Меня шатнуло, и я опёрлась обеими ладонями о его грудь. Не стала грешить на вино, я пила и более крепкие напитки, но так меня не штормило.

– Ты тоже выпил. Или снова примешь волшебную таблеточку? – Замерла на нём взглядом, понимая, что уже согласна чтобы он меня отвёз – устала, захмелела, вымоталась, да и ломаться смысла не было.

– Нас ждёт машина с водителем. – Прижал меня плотнее к себе, всматриваясь, будто впервые видит. Не случайно – мне многие говорят, что когда я навеселе, становлюсь другим человеком, проще и понятнее, даже внешность меняется, становится легкомысленнее, поэтому на всех вечеринках меня первым делом угощают чем-нибудь покрепче, чтобы расслабилась.

– Всё предусмотрел?

– Да. Даже то, что если бы у нас сегодня случился секс, я бы не предохранялся и тебе не позволил. – Произнёс почти в губы, так, что я снова почувствовала вкус вина и шоколада, с привкусом Ирбиса.

– Мы же выпили. – Первым во мне заговорил медик, и до меня с опозданием дошёл смысл сказанных им слов.

– К моменту, как я в тебя кончил, ты была бы абсолютно трезва.

Ирбис не выпускал меня из рук, придерживая за талию. Я уже и забыла, насколько он прямолинеен в своих изъяснениях. С одной стороны это было хорошо – он честен, а с другой – меня пугали его слова, ведь он не шутил.

– Отвези меня домой. – Попросила, чуть протрезвев и попытавшись отстраниться, только Ирбис не позволил.

– Ты ведь не передумаешь насчёт Франции? – Сурово спросил, подняв мою голову за подбородок чтобы наши взгляды встретились.

– Нет. Но до этого как минимум два свидания. – Хотела проверить насколько Ирбис готов идти на уступки.

– Ты тоже умеешь торговаться. – Улыбнулся, и приобняв меня за талию, повёл к ожидавшей нас машине.

Всю дорогу заставляла себя не спать, это был бы уже перебор – заснуть на его плече. Отодвинуться он мне не давал, обняв рукой и поглаживая большим пальцем ткань платья. Мурашки, которые только угомонились, будто забились в конвульсиях, причём все сразу. Странное ощущение мешало сидеть спокойно и даже дышать. Как я не пыталась сменить положение – лучше не становилось. Лёгкая ткань платья, скользящая по коже, щекочущая её, усугубляла положение, как и запах Ирбиса, который безумно хотелось вдыхать снова и снова, с каждым разом как можно глубже. К счастью, мы доехали быстро, и я смогла выйти из машины, отряхнувшись от ощущений.

– Ты полна сюрпризов. – Произнёс Ирбис, оставшись за порогом квартиры, который я переступила.

– Ты о чём?

– Оказывается, ты очень отзывчивая, чуть не кончила от лёгких прикосновений.

– Я не…

– Тебя отпустило? – Перебил меня строгим тоном, снова вернувшись в привычное требовательно-суровое состояние. – Спрошу иначе: ещё тянет низ живота?

– Нет. – С этим ответом пришлось признаться самой себе, что Ирбис оказался прав в своей догадке.

– Хорошо. Не ласкай себя.

– Почему? – Вопрос, продиктованный пьяным любопытством.

– Хочу увидеть твоё первое удовольствие. Ложись спать.

Ирбис закрыл дверь в мою квартиру, пока я медленно соображала. Лучше бы вообще ничего не соображала, не понимала и не чувствовала. Утром на трезвую, ясную, перезагрузившуюся голову, я поняла как много ему позволила, а самое главное – как много позволила себе.

Последний экзамен и последний день перед каникулами. Я утираю слёзы, понимая, что это предел. Не вижу ни единого просвета в пелене обиды и отчаяния. Странно, что сразу не увидела и не поняла. Нужно быть полной дурой, чтобы не додуматься до простоты банальности. Самые разные слухи постоянно заполняют коридоры и аудитории, но самое страшное, они поражают разумы учащихся. Все знают, у кого и за сколько куплены оценки в зачётках – но об этом молчат. Все знают, кто из преподавателей берёт взятки – но об этом молчат. Все знают, кто спит с чужими парнями – но об этом молчат. Молчат обо всём, что кажется обыденным и пресным. Судя по всему, по всеобщему мнению, мои как бы отношения с доктором Разумовским самая лакомая и обсуждаемая тема, которой посвятили целую группу в сети, которую создал мой несостоявшийся ухажёр, мажор и сокурсник в одном лице. Мелкая, гадкая месть, за то, что отвергла ухаживания. Понятия не имела, что задела его настолько. Все знали, что Толя оказывал мне знаки внимания, но никто не знал, почему вдруг прекратил. Мне казалось, что я отказала ему достаточно мягко, стараясь не обидеть, не задеть чувств, о которых он мне твердил. Группу он создал в тот же день. Долгое время она не пользовалась успехом, пока в ней не стали публиковаться факты – доказательства особого отношения ко мне доктора Разумовского. Я прочитала всё с аккаунта Милы, которая и рассказала мне обо всём перед самым экзаменом. Она сама случайно о ней узнала на днях, и не решалась рассказать. В обсуждении всё зашло настолько далеко, что подписчику, который сможет предоставить стопроцентные, неоспоримые доказательства нашей связи с доктором Разумовским, будет выплачено вознаграждение, в сумме, достаточной для оплаты пяти лет учёбы. Подобное предложение означало только одно – покоя теперь не будет.

Экзамен сдала самой первой, на автомате, отчеканив всё без подготовки. В зачётку даже не посмотрела, вылетев из аудитории, спрятавшись в укромном месте под лестницей, чтобы снова перечитать обсуждение моего аморального поведения. Мне нечего было сказать против. Доктор Разумовский помог мне с работой – да, положил в хорошую больницу, когда сильно заболела – да, помог договориться о пересдаче нескольких предметов – да, закрыл глаза на прогулы моей сестры – да, позволил оперировать с ним – да, подарил дорогие часы – нет, нет, и ещё раз нет! Снова всё уперлось в эти часы, появление которых на моей руке смаковали с особым усердием, обсуждая какими талантами нужно обладать, чтобы тебе подарили такие.

Сегодня, узнав обо всём, смотрела на Толю, пытаясь понять, чего он хочет добиться? Ответ напрашивался один – моего отчисления. Все прекрасно знают, насколько важна для меня учёба, а он особенно. Мне впервые в жизни хотелось дать сдачи, так сильно, чтобы не то, чтобы желания продолжать не осталось, а чтобы даже мысли об этом причиняли боль. Он стоял в стороне в своей компании, бросая изредка взгляды в мою сторону, гадко ухмыляясь. Оценку за этот экзамен ему уже проплатили, все знают, если он идёт последним, значит ничего не знает и напряг родителей, которые на всё готовы ради благополучия своего чада. Я стояла и думала, неужели они не понимают, что он должен будет лечить людей, ставить диагнозы и прописывать лечение, возможно, делать операции. Накрутила себя до такой степени, что чуть не сорвалась. Вовремя поняла, что мой срыв будет для него подарком. Я гораздо умнее его, а самое главное – разумнее.

Больше возможности у меня не будет дать отпор, если сейчас не покончу с этим, всё продолжится осенью. Глубоко вдохнув, набрала номер, считая гудки.