Джоанна попыталась успокоить оскорбленные чувства Патридж:

– Вдруг она плохо себя почувствовала. Вы могли быпозвонить и узнать.

Патридж выпрямилась во весь рост:

– Нет, мисс! Конечно, нет. Если Агнес хочется вестисебя безобразно, это ее дело, но я ей кое-что выскажу, когда мы встретимся.

Патридж вышла из комнаты, ледяная от охватившего еенегодования, и мы с Джоанной рассмеялись.

– Почти случай из «Советов тетушки Нэнси»[1],– сказал я. – «Мой мальчик так холодно держится со мной, что мне делать?»За неимением тетушки Нэнси за советом хотели обратиться к Патридж, но вместотого произошло примирение, я полагаю, и теперь Агнес и ее кавалер безмолвнодержатся за руки, как все те парочки, на которые натыкаешься в темноте у живыхизгородей. Они тебя смущают ужасно, но ты их смутить не можешь.

Джоанна засмеялась и сказала, что она предположила то жесамое.

Мы заговорили об анонимных письмах и принялись гадать о том,какие успехи сделали Нэш и меланхоличный Грэйвс.

– Сегодня ровно неделя, – сказала Джоанна, –со дня самоубийства миссис Симмингтон. Мне кажется, они уже должны быличто-нибудь отыскать к этому времени. Отпечатки пальцев, или образец почерка,или хоть что-то.

Я отвечал ей рассеянно. Где-то на грани сознания возниклостранное беспокойство. Каким-то образом оно было связано с фразой Джоанны –«ровно неделя».

Я бы должен был, осмелюсь утверждать, сложить два и двараньше. Возможно, бессознательно во мне давно уже зародилось подозрение.

И теперь эта закваска действовала. Тревога росла, заполняямою голову.

Джоанна внезапно заметила, что я не слушаю ее, мысленнооценивая деревенские события.

– Что случилось, Джерри?

Я не ответил, поскольку мой мозг был занят сведением фактоввоедино.

Самоубийство миссис Симмингтон… Она была одна в доме в тотдень… Одна в доме, потому что у прислуги был выходной… Ровно неделю назад…

– Джерри, что…

Я перебил сестру:

– Джоанна, у прислуги один выходной в неделю, не такли?

– И кроме того, в воскресенье, – сказалаДжоанна. – К чему…

– Не обращай внимания на воскресенья. Они отдыхаюткаждую неделю в один и тот же день?

– Да. Обычно так бывает.

Джоанна уставилась на меня с любопытством. Она не моглапроследить ход моей мысли.

Я прошел через комнату и позвонил в колокольчик. ЯвиласьПатридж.

– Скажите мне, – спросил я, – эта АгнесВуддел – она прислуга?

– Да, сэр. У Симмингтонов. У мистера Симмингтонатеперь.

Я глубоко вздохнул. Посмотрел на часы. Было половинаодиннадцатого.

– Она должна бы вернуться домой к этому времени, как выдумаете?

Патридж всем своим видом выразила неодобрение.

– Да, сэр. В том доме прислуга должна возвращаться кдесяти. Там придерживаются старых обычаев.

Я сказал:

– Я хочу позвонить им.

Я вышел в холл. Джоанна и Патридж последовали за мной.Патридж явно была в бешенстве. Джоанна пребывала в недоумении. Она спросила,пока я набирал номер:

– Что ты собираешься делать, Джерри?

– Я бы хотел быть уверен, что девочка благополучновернулась домой.

Патридж фыркнула. Только фыркнула, ничего больше. Я необратил внимания на фырканье Патридж.

На другом конце к телефону подошла Элси Холланд.

– Извините, что звоню вам, – сказал я. – Этоговорит Джерри Бартон. Э… а… ваша горничная, Агнес, вернулась?

И лишь после того, как я произнес это, я вдруг почувствовалсебя немножечко дураком. Потому что, если девушка вернулась и все в порядке,каким образом я собираюсь объяснить свой звонок и вопрос? Было бы лучше, еслибы я предоставил спрашивать Джоанне, хотя бы потому, что этому нашлось быкакое-то минимальное объяснение. Я предвидел новую волну сплетен, котораяпрокатится по Лимстоку, – насчет меня и небезызвестной Агнес Вуддел.

Элси Холланд откликнулась с неестественно сильнымизумлением:

– Агнес? О, она должна бы уже спать сейчас.

Я чувствовал себя дураком, но продолжил:

– Вы не отказались бы взглянуть, пришла ли она, миссХолланд?

Следует отдать должное гувернантке: она всегда делала то, очем ее просили. Не ее забота – зачем! Элси Холланд положила трубку и послушноушла.

Двумя минутами позже я услышал ее голос:

– Мистер Бартон?

– Да!

– Агнес нет дома, это точно.

Теперь я знал, что мои подозрения верны.

Я услышал неясный шум голосов в трубке, затем со мнойзаговорил сам Симмингтон:

– Хэлло, Бартон, что случилось?

– Ваша горничная Агнес не вернулась до сих пор?

– Нет. Мисс Холланд только что посмотрела. Ведь не былоникакого несчастного случая, не так ли?

– Никакого несчастного случая, – подтвердил я.

– Вы хотите сказать, что имеете основания предположить,будто с девушкой что-то произошло?

Я сказал мрачно:

– Я бы не удивился.

…Я плохо спал в ту ночь.

Я думаю, что даже во сне кусочки головоломки вертелись вмоем уме. Я уверен, что, если бы я приложил к этому усилия, я мог бы разрешитьвсе проблемы тогда же и там же. Иначе почему все эти фрагменты так упорнопреследовали меня?

Что мы знали к этому времени? Достаточно много, или, я могуутверждать, мы знали то, что знали. Но почему мы не могли проложить путь кэтому подспудному знанию? Все было на виду, а мы не могли до всего этогодотянуться.

Я лежал в постели, беспокойно ворочаясь.

Ведь была же какая-то схема; и если бы только я сумелуловить ее! Я должен знать, кто писал эти чертовы письма. Там был след, куда-товедущий, и если бы я сумел пройти по нему…

В то время, как я засыпал, в дремлющем мозгу раздражающевертелись слова: «Нет дыма без огня. Нет дыма без огня. Дым… Дым? Дымоваязавеса… Нет, это было во время войны… Военная фраза. Война. Клочок бумаги…Всего лишь клочок бумаги. Бельгия – Германия…»