Мы ни слова не сказали о Лимстоке, или об анонимных письмах,или о самоубийстве миссис Симмингтон.

Мы отбросили все это, и, я думаю, Оуэн Гриффитс былсчастлив. Его темное, печальное лицо осветилось, и он высказывал интересныемысли.

Когда он ушел, я сказал Джоанне:

– Этот парень слишком хорош для твоих фокусов.

– Это ты так считаешь! – воскликнулаДжоанна. – Все вы, мужчины, поддерживаете друг друга!

– А почему ты охотишься за его шкурой, Джоанна? Задетоетщеславие?

– Возможно, – сказала моя сестра.

В тот день мы были приглашены на чай к мисс Эмили Бэртон вее комнаты в деревне.

Мы решили прогуляться пешком, поскольку я чувствовал себядостаточно сильным для того, чтобы на обратном пути самостоятельновскарабкаться на холм.

Мы вышли с таким расчетом, чтобы иметь запас времени, пришлислишком рано, и открывшая нам дверь высокая, костлявая женщина со свирепымлицом сказала, что мисс Бэртон еще нет.

– Но она вас ожидает, я знаю, так что, пожалуйста,входите и подождите немного.

Очевидно, это и была преданная Флоренс.

Мы проследовали за ней вверх по лестнице; распахнув дверь,она провела нас в некое подобие уютной гостиной, хотя, возможно, бедноватомеблированной. Некоторые из вещей, как я заподозрил, были доставлены сюда из«Литтл Фюрц».

Женщина явно гордилась комнатой.

– Здесь мило, не так ли? – требовательно спросилаона.

– Очень мило, – мягко сказала Джоанна.

– Я устроила все так уютно, как сумела. Не совсем то,чего бы мне хотелось, и, уж конечно, не то, что мисс Эмили должна бы иметь. Онадолжна жить в собственном доме, как полагается, а не болтаться по комнатам. Я унее девять лет была горничной.

Флоренс, весьма смахивающая на дракона, по очереди осмотреланас обоих укоряющим взглядом. Я утвердился в мысли, что сегодня у наснесчастливый день. Джоанне досталось от Айми Гриффитс и от Патридж, а теперьнам обоим влетело от драконши Флоренс.

Джоанна, раздраженная несправедливостью, сказала:

– Ну, мисс Бэртон хотела сдать дом. Она сама обратиласьк агенту по недвижимости.

– Она была вынуждена, – сказала Флоренс. – Иона живет так экономно и осторожно. Но даже теперь правительство не хочетоставить ее в покое. Безжалостно требует одного и того же!

Я печально покачал головой.

– Во времена старой леди денег хватало, –продолжала Флоренс. – А потом все эти бедняжки умерли одна за другой. МиссЭмили ухаживала за всеми по очереди. Она надорвалась на этой работе. Она всегдабыла такой терпеливой и безропотной. Но на нее всякое наговаривали, да еще ибеспокойство из-за денег в довершение ко всему! Акции не приносят того дохода,который должны бы приносить, так она говорит; и почему я не должна ей верить,хотела бы я знать? Люди должны бы стыдиться самих себя. Обманывать леди вроденее, которая ничего не понимает в цифрах и не может разобраться во всех этихфокусах!

– В общем-то любой может в этом разобраться, –сказал я, но Флоренс не смягчилась.

– Это верно для тех, кто вполне самостоятелен, но недля нее. Она нуждается в присмотре, и пока она со мной – я намерена следить,чтобы никто не обманул ее и не огорчил как бы то ни было. Я все сделаю для миссЭмили!

И, вперив в нас долгий пристальный взгляд, чтобы ее мысльпроникла в наше сознание, преданная Флоренс вышла из комнаты, осторожно закрывза собой дверь.

– Ты не чувствуешь себя кровопийцей, Джерри? –спросила Джоанна. – Я чувствую. Что с нами происходит?

– Мы, кажется, здесь не слишком-то к месту, –сказал я. – Меган от нас устала, Патридж не одобряет тебя, преданнаяФлоренс не одобряет нас обоих.

Джоанна прошептала:

– Хотела бы я знать, почему Меган уехала?

– Мы ей наскучили.

– Не думаю. Хотела бы я знать… Как ты думаешь, Джерри,может быть, это из-за того, что ей сказала что-то Айми Гриффитс?

– Ты имеешь в виду – сегодня утром, когда они говорилина крыльце?

– Да. Конечно, времени у нее было немного, но…

Я закончил фразу:

– Но эта женщина действует, как слониха! Она могла…

Открылась дверь, и вошла мисс Эмили. Она была розовая,немного задыхалась и выглядела возбужденной. Глаза ее были очень синими исияющими.

Она смущенно прощебетала:

– О, дорогие, извините, я опоздала. Я делала покупки вгороде, и пирожные в «Голубой розе» показались мне недостаточно свежими,поэтому я пошла к мистеру Лигону. Я предпочитаю покупать их в последнююочередь, тогда можно получить свежайшую порцию, только что из печи, и неследует покупать их днем раньше. Но я так огорчена, что заставила васждать, – вот уж беспардонность…

Джоанна прервала ее:

– Это наша вина, мисс Бэртон. Мы пришли слишком рано.Мы пошли пешком, а Джерри теперь шагает так быстро, что мы приходим всюдуслишком рано.

– Ничуть не рано. Не говорите так. Чего-либо хорошегоне бывает слишком много, знаете ли.

И старая леди нежно похлопала Джоанну по плечу.

Джоанна оживилась. Наконец-то, кажется, она имела успех.Эмили Бэртон обратила свою улыбку и ко мне, но с легким признаком робости, какбы обращаясь к тигру-людоеду в тот момент, когда можно ручаться за егобезвредность.

– Очень мило с вашей стороны принять участие в такомдамском занятии, как чаепитие.

Эмили Бэртон, я думаю, представляла мужчин бесконечнопоглощающими виски с содовой и курящими сигары, а в перерывах исчезающими длятого, чтобы соблазнять деревенских девиц либо заводить интрижки с замужнимидамами.

Когда я позже сказал об этом Джоанне, она заметила, что,возможно, мне хочется думать, будто Эмили Бэртон такого мнения о мужчинах, но,увы, это не так.

Тем временем мисс Эмили суетилась в комнате, устраиваяДжоанну и меня возле небольшого столика и осторожно обеспечивая наспепельницами, а минутой позже дверь открылась и вошла Флоренс, держа поднос счаем и очаровательными фарфоровыми чашками «Корона Дерби», которые, как ядогадался, мисс Эмили привезла с собой. Чай был китайский, высшего сорта, и ещебыла масса тарелок с сэндвичами, тонкими кусочками хлеба с маслом и множествоммаленьких пирожных.

Флоренс теперь сияла и смотрела на мисс Эмили с почтиматеринской нежностью, как на любимое дитя, играющее в «гости».