Еж вообще спал на дощатой кровати, скинув даже матрац. Ураган нахмурился и, пока его никто не видел, пустил пламя по полу, согревая воздух. Боевые почему-то принимали заботу за жалость.

Ураган, хоть спать хотелось не меньше, чем боевым магам, вышел прочь – ему еще с настоятелем монастыря разговаривать.

***

Он покружил по монастырскому саду, позаглядывал самовольно в незапертые двери помещений, почти не натыкаясь на монахов – тех вообще было подозрительно мало. Казалось, что тот десяток, по утру помогавший устраиваться боевым магам, только и жил тут. Хотя, конечно, такого быть не могло. В скриптории столкнулся с печальным Яношем – тот в одиночестве переписывал молитвы. Монашек горестно поделился, что это его наказание – пока не напишет тысячу, прощения за свой проступок не получит. Ураган и рад был бы посочувствовать мальчишке, но тот сам был виноват в своих бедах.

– Не знаешь, Янош, где можно найти настоятеля?

Тот качнул головой:

– Настоятель занят, у него сложная молитва длиной в три дня за спасение Черно-горы и людей её. Прерывать нельзя. Может, вас иконом устроит?

– Устроит и иконом, – согласился Ураган.

Янош быстро посыпал песком свои записи, закрыл чернильницу, заткнул перо за ухо и поскакал на выход:

– Я вас провожу! – Он почти приплясывал от счастья в своей новенькой зеленой рясе.

«Лишь бы от дела отлынить, а ведь монах. Ведет же себя точь-в-точь, как мои», – вздохнул Ураган и пошел за монашком. Тот пояснял по пути:

– Радек... Иконом наш, он за детьми присматривает. Он раньше за приют отвечал, так вот до сих пор за детьми ходит, не бросил их. Радек он... Он хороший, правда.

– Тысячу молитв написать тебе он велел?

– Ага, – скис Янош. – Я книги хотел переписывать, но Радек сказал, что это будет наградой, а не наказанием. Типа уткнусь носом в книгу и забуду, что надо переписывать, а не читать. А с молитвами, может, что и отложится в голове. – Он хотел было почесать в затылке, но наткнулся на еще незаживший шрам. Зашипел от боли, потом поморщился.

– Покажись еще раз Волне. – предложил Ураган. – Он уже вполне способен вновь лечить.

– Ага, спасибо. Это невероятно хорошо с вашей стороны. – Янош вздохнул и указал рукой на крыло приюта, – вон там Радек долже...

Он не договорил – прыснул прочь, потому что иконом как раз выходил на улицу в окружении стайки детей. Радек заметил и Яноша, удирающего прочь, и Урагана. Сказал что-то детям, отправляя их в монастырский сад, а сам пошел к Урагану:

– Могу я вам чем-то помочь? – “Колобок” был мягок и немного льстив, и, на взгляд Урагана, переигрывал. Но возможно дело было в самом Урагане – он просто давно не общался с обычными людьми. А “колобок” скорее всего привык говорить с детьми, где мягкость в голосе и ласка лишней не будет.

– Да, иконом...

Тот поправил его:

– Отец Радек.

– Простите, у меня есть свой отец и...

Радек качнул головой и прикоснулся рукой к Урагану:

– Неверующий? Тогда... Можно просто по имени. Радек.

– Хорошо, Радек. Радость же, да?

Тот кивнул:

– Дар Тайлеса – имя мое, отразился и на характере, ничего не могу с этим поделать. Но я все болтаю и болтаю, а тем временем идет ваше время, и я вас отвлекаю...

Ураган отрезал:

– Наше время – ночь. По ночам выползают змеевики и пескожилы. Так что до вечера дел пока нет.

Радек напомнил:

– Вы что-то хотели?

– У меня к вам много вопросов, Радек.

Тот наклонил голову вниз, показывая, что понимает его и его заботы:

– Давайте пойдем в лекарский огород, там в это время никого нет, никто не помешает беседе. – Радек указал рукой в сторону небольшой калитки в зеленой изгороди.

– Пойдемте, – согласился Ураган, шагая вслед за мелким и шустрым колобком. Тот открыл калитку и пропустил мага вперед, потом долго и упорно ковырялся со щеколдой, та его не слушалась. В конце концов сладив с калиткой и грешной щеколдой (Радек её от широты души даже “выползнем Шукара” – извечным врагом Тайлеса назвал) пошел в огород, сейчас представлявший собой унылое зрелище – пустые черные грядки между выложенными камнями дорожками.

Радек присел на низкую удобную скамью, оставляя место и для своего гостя:

– Присаживайтесь, я не кусаюсь.

Ураган сел, проводя глазами по грядкам с растениями – те только-только показали первые еще робкие ростки из земли.

– Радек... Что вы знаете о змеевиках и пескожилах?

Колобок закачал головой:

– К сожалению, разочарую вас – ничего. Кроме того, что это наше наказание, нам его и нести. Всем нам. От монахов до... Даже вас, Ураган. Вы же тоже оказались тут. А может, и не кара это, а испытание. Всем нам свойственно ошибаться, а уж разобраться в хитросплетениях воли богов крайне сложно.

– А кто первыми появились? Змеевики или пескожилы?

Радек носком кожаной обуви, напоминавшей сандалии, осторожно порыл землю с краю скамьи:

– Не знаю. Много чего говорят. Правды – нет. Кто-то говорит, что первыми были черви, а кто-то видел первым сороконожек. Правды, боюсь, мы не узнаем. Что-то еще? Не сильно я вам и помог с тварями.

– Радек, а где... Все монахи?

Колобок всплеснул руками:

– Заметили?

– Сложно не заметить – монастырь почти пуст.

Радек медленно сказал:

– Заранее отправили монахов по другим монастырям. По опыту прошлой весны, – пояснил Радек. – Настоятель распорядился. Целее будут. Потом, когда уснут твари, монахи вернутся.

– А почему монастырь закрыт для страждущих? Там за стенами есть те, кому помощь нужна.

– Пытались... Пытались помочь. Но монахов мало, а страждущих много – тащили все, что считали, нам не нужно. Дошло до того, что с алтаря святыни пытались утащить. Люди напуганы, не соображают, что делают. Пришлось закрыть монастырь. Но еду готовим всегда, вечером раздаем на площадях. Так что служение свое несем, хоть и... Неправильно.

– А не из-за десперитов закрылись? Точно не из-за них? – Ураган пытливо рассматривал Радека. Тот вновь вздохнул, погасла улыбка на лице:

– Сложно за пять лет отучить верить в привычного с рождения бога, пусть он и лжив. Силой тут не заставишь, человек только сам может прийти и увидеть свет, осознать свои заблуждения. Мы в помощь людям, но не надзиратели для них. Кое-кто раскаялся,