в то же время на одной волне с нами. Его семья, в которой главную скрипку играли его бабушка по материнской линии и мать, была большой и сплоченной и всячески проявляла свое гостеприимство. По воскресеньям мы устраивали пикники на пляжах „Зеральда“ и „Золотой песок“ и др. Я восхищался этой гармонией, этим взаимопониманием, этой крайне терпимой манерой семейной жизни. В будни мы часто ездили в Кабилию, сопровождали отца в его поездках. За рулем машины „Симка Аронд“ всегда был Жаки – водил он очень быстро и с большим удовольствием, как и вся молодежь из этой среды[125]. Вид у него был самоуверенный, почти снисходительный»[126].

Этим летом Жаки вместе с обоими друзьями открывает для себя много доселе неведомых ему городов и регионов Алжира. По вечерам они ходят в кино, казино или подолгу играют в покер. Однако не прошло и двух недель, как он устал от этой суматохи и постоянных стычек двух Пьеров: «У меня нет сил все время водить их гулять. Мне нужны покой и бездействие»[127]. Его тяга к одиночеству доходит до того, что он отправляет друзей на несколько дней к своему дяде. Как и всякий раз, когда его одолевает меланхолия, он обращается к Мишелю Монори:

Если бы ты знал, насколько я сейчас сдут, потерян, иссушен. Не знаю, где еще искать хоть немного свежести духа или души, что-то похожее – пусть оно будет очень далеко – на вкус, жар, жало внутреннего лиризма, на малейшее желание побеседовать с другим или с самим собой. Ничего, ничего, ничего… Летаргия, анестезия, психастения, неврастения, смерть в душе[128].

Он не испытывает потребности в чтении, еще меньше – в работе. Может быть, помеха этому – атмосфера Алжира. Окончательно на то не решаясь, он хотел бы уступить имманентности, так хорошо описанной Камю в «Бракосочетании»: «В каком-то смысле, и только в нем одном, здесь слишком хорошо живется, чтобы думать о чтении, а возможно, и чтобы просто думать».

Такой Алжир скоро будет не более чем воспоминанием.

Глава 4

Школа. 1952–1956

Начало учебы в Высшей нормальной школе в октябре 1952 года стало настоящим освобождением по сравнению с трудными условиями подготовительных курсов. Хотя Жаки и вынужден был выехать из комнаты на улице Лагранж, чтобы поселиться в другой с еще тремя учениками, важный этап позади. Наконец-то он «здесь», наконец-то он «свой».

Основанная в 1794 году ПРИ Конвенте, Высшая нормальная школа с 1847 года находится по адресу: улица Ульм, 45, всего в нескольких сотнях метров от лицея Людовика Великого. Она не выдает дипломов, и особенность ее в том, что студентов-гуманитариев и студентов, занимающихся точными науками, набирают примерно в равных количествах, однако два этих мира остаются друг для друга чужими. ВНШ помимо прочего – невероятный инкубатор талантов. Знаменитых выпускников не перечесть: Анри Бергсон, Жан Жорес, Эмиль Дюркгейм, Шарль Пеги, Леон Блюм, Жан-Поль Сартр, Раймон Арон и многие другие – представители поколений, успевшие прославить это заведение к моменту, когда туда поступил Деррида.

Небольшой мирок, населенный исключительно молодыми людьми, куда, впрочем, девушки попадают беспрепятственно: у «монастыря улицы Ульм» сформировались своя мифология и свои ритуалы, воспетые такими авторами, как Ромен Роллан и Жюль Ромен. Учеба длится четыре года, из них третий посвящен подготовке к агрегации, а последний – началу работы над диссертацией. Обладая статусом служащих-стажеров, ученики Школы должны проработать на государственной службе как минимум 10 лет, считая с момента поступления.

С начала XX века для обозначения местных реалий здесь используется свой жаргон. Так, «турна» (turne или thurne) – это комната в общежитии для учеников Школы, а «турнаж» – сложная процедура распределения комнат среди учеников начиная со второго года. «Касиком» (cacique) считается тот, кто на вступительном конкурсе занял первое место. «Архикуб» (archicube) – выпускник Высшей нормальной школы, поэтому справочник с именами выпускников Школы называется «архикубье» (archicubier). В центре прямоугольного двора находится бассейн с фонтаном и золотыми рыбками, которых называют Эрнестами. «Эрнестизация» проходит путем бросания ученика в воду. «Аквариум» – большой зал на первом этаже. «Горшок» (pot) обозначает столовую Школы, где подают еду утром, в полдень и вечером. В широком смысле «горшком» называют почти все, что связано – напрямую или отдаленно – с едой. В свою очередь, уборщицы и обслуживающий персонал в целом – это «сиу» (sioux)[129].

Хотя дух Высшей нормальной школы будет с годами все больше раздражать Деррида, поначалу он охотно его принимает, не возражая против ритуала инициации: он должен снять любой уличный указатель с именем выпускника Школы или же явиться в чайную «Румпельмайер» и смутить клиентов какой-нибудь нелепой ремаркой. Жаки не пропускает ни традиционные зимние балы с их обязательными смокингами, ни куда более непринужденную garden party в начале июня. Многих он сумел рассмешить в одном из ежегодных спектаклей: в крайне выразительной сценке он предстает гангстером алжирского происхождения в глубоко надвинутой на глаза шляпе[130].

Полушутя, полусерьезно он пишет резолюцию по поводу режима питания, подписанную затем многими учениками, в том числе Эммануэлем Ле Руа Ладюри. На двух машинописных листах они заявляют об основных причинах недовольства, среди которых систематическая подмена мяса ветчиной, злоупотребление сальтисоном, сосисками, гороховым пюре и особенно недостаточное количество любой еды, кроме супа:

Закуски упразднены. Почему? Позволим себе пробудить воображение шеф-повара, предложив ему выбрать среди таких общераспространенных плодов, как помидоры, оливки и этот дешевый корнеплод – морковь, которую можно употреблять тертой и сырой…

Сегодня вечером среди отходов, коими нас потчуют, отличился камамбер: с незапамятных времен порезанный на кусочки, по консистенции он напоминает кирпич. Судите сами: в качестве доказательства позволим себе представить вам этот кусочек…

Следует избавиться от идеи, будто больные, коими мы, к нашему сожалению, являемся, какие-то особенные и требуют пищи побогаче и получше обычной.

Между тем мы могли бы довольствоваться просто-напросто таким питанием, которое было бы для нас здоровым[131].

Поначалу Жаки продолжает по возможности ходить в столовую диетического питания Пор-Рояля. Но через несколько месяцев его здоровье существенно улучшается, так что потребность питаться в таких заведениях при Высшей нормальной школе или еще где-нибудь отпадает. У него появляется немного денег, можно насладиться ресторанами квартала, особенно теми несколькими кафе, которые ценятся студентами Школы. Продолжая посещать «Майе» и «Капуляд», чаще они встречаются в местечке с удачным названием «Нормаль-бар», прямо перед улицей Ульм, на углу Фёйантин и Гей-Люссак, где они не брезгуют и настольным футболом. Также студенты