лесу. А когда после эксперимента он вернётся назад, всё будет выглядеть, будто они расстались в парке минувшим вечером воскресенья того же дня. С Егоровичем было проще – он был одинок, и его исчезновение могли заметить разве что на работе, однако и эта проблема, по словам полковника, будет решена при их возвращении назад. Никто ничего не заметит.

Вот так они и оказались в вологодских лесах времён императрицы Елизаветы свет Петровны.

Сначала, выйдя из леса - благо тропинка, протоптанная охотниками, оказалась неподалёку – они наткнулись на небольшую деревушку Череповецкого уезда, где и провели в обществе крестьян две первые недели своего прибытия в крепостную Россию. Посчитав их за высокопоставленных бояр и помещиков, местный урядник, а с ним и все остальные обитатели деревни, прониклись к незнакомцам благодушием и милым сердцу обращением, поверив Егоровичу, что в лесу на них напали разбойники, отняли лошадей и карету, отпустив хозяев на все четыре стороны. Цель их приезда в Вологодскую губернию довольно прозаична: матушка императрица решила разослать по всем волостям и уездам своих бояр, чтобы они собирали сведения о том, как живёт и существует простой люд её подданных, и с этими сведениями бояре должны были вернуться в Первопрестольную спустя месяц. Но были ограблены, ожидая теперь новый экипаж из Петербурга. Такова была легенда, выдуманная Егоровичем для крестьян и их местного головы в образе урядника. Двум странникам выделили просторную избу, окружили вниманием и почестями, и уже через день-два к ним в гости зачастили господа и помещики из соседних селений, стараясь показать своё благодушие перед посланцами матушки императрицы. Сергей даже умудрился завести короткий интимный роман с одной из кухарок местного вельможи, пускаясь во все тяжкие после своего вынужденного расставания с Маришкой. Так и провели они целый месяц в крепостной деревне, выезжая на охоту, посещая с визитами соседние деревни, пока, наконец, слух об их прибытии не распространился до самой Вологды, из которой к ним выехал САМ губернатор с многочисленной свитой. Вот это уже становилось опасным: любой губернатор был лично знаком с императрицей и был вхож во дворец, следовательно, их лживая легенда о посещение уездов с поручением Елизаветы могла тут же выплыть наружу. Поэтому, не ожидая его прибытия, оба друга, тайно ночью, прихватив как можно больше провизии, что называется, позорно бежали, направили свои сверкающие пятки в лес, к месту расположения их временного портала. До активации пластины оставалось ещё шесть дней, и вот эти-то дни и запомнились им на все будущие времена. Провизия была съедена на третий день их блужданий по бескрайнему, ещё девственному лесу и, путая следы, отлёживаясь голодными по ночам во влажной траве, чтобы их не обнаружили преследователи, они едва дождались лифта, поднявшегося из-под земли в точно установленный срок. Уже слыша за собой погоню, они активировали пластину, ввалились в кабину, опустились в чрево механического зала, забрались в анабиозные саркофаги, включили автоматическое меню возвращения в СВОЁ время и…

- Оказались у нас, - закончил за Сергея Дмитрий. – Дальше мы знаем.

Егорович благодарно улыбнулся:

- Если бы не вы, мы могли бы сойти с ума, узнав что переместились не в НАШЕ время, а в ГРЯДУЩИЕ года на тридцать лет вперёд.

…Так закончился их очередной вечер, когда Дима с Толиком, наконец, узнали хронологию их странствий по крепостной России XVIII-го века. Позже, когда уже при свете очага и незаменимого шахтёрского фонаря все укладывались спать, Сергей, оставив Диму с Толиком колдовать над монитором, спросил у Егоровича:

- Ты как хочешь, а я намерен за эти оставшиеся три недели добраться до нашего города и повидать Маришку.

- Кого-о? – протянул ошарашено Егорович.

- Ты не ослышался. Хочу посмотреть хотя бы издалека, какой она стала спустя тридцать лет. Как у неё сложилась жизнь, за кого вышла замуж, родила ли детей…

- Ты с ума сошёл! А если она тебя узнает?

- Ну, и узнает… Обрадуется, наверное.

- Ты псих, Серёга. Ты же сейчас молодой, дурья башка! Ты тот, каким был для неё тридцать лет назад, соображаешь? А ей-то, поди, сейчас уже под пятьдесят!

- О!

- Вот тебе и «о»! Она сейчас выглядит как зрелая женщина в годах, куча детей, а возможно, и внуков. Представь ситуацию: сидит, к примеру, она вечером на лавочке у своего подъезда, рядом детвора на детской площадке… Ей сколько тогда было?

- Семнадцать, - пролепетал Сергей уже менее уверенно.

- Во-от! Стало быть, сейчас ей сорок семь. Муж скоро с работы должен вернуться, ужин приготовлен, она отдыхает, щелкая семечки с такими же тётками, как и она сама. И тут – бац! Нарисовывается какой-то восемнадцатилетний шкет, подходит к женщинам, осматривает их и, явно в замешательстве, чешет репу.

- Это почему я буду в замешательстве?

- А ты уверен, что узнаешь её с первого взгляда спустя тридцать лет? Она ведь в памяти твоей ещё девочкой с косичками осталась. Ты, такой, подходишь и интересуешься как бы между прочим: «Уважаемые дамы, а где мне найти Маришку с пятого подъезда?»

- И?

- И, скорее всего, они, глядя на твой возраст, ответят, что никаких Маришек в пятом подъезде не существует. Не может же быть таких совпадений, чтобы тридцать лет спустя в этом же подъезде жила ещё одна семнадцатилетняя Маришка, верно?

Было видно, что Серега уже поколебал свою уверенность.

- Ты хочешь сказать, что и она меня не узнает?

- А кого, простите, она должна узнавать, если прошло четверть века, и ты из её девичьей памяти давно уже выветрился, как ветерок в поле. У вас интимная близость была?

- Нет. Только целовались, - потупился Сергей. – За грудь её держал.

- Это не в счёт, - отмахнулся Егорович. – Вот если бы у вас был хотя бы секс, она тебя бы запомнила на всю жизнь как первого мужчину, а так… Подумаешь, невинные поцелуи. Не забывай, что у неё теперь любимый муж, дети и внуки. А ты кто? Просто мимолётное увлечение молодости. Вот если бы ты не пропал, и отношения продолжали развиваться, тогда…

Егорович на миг задумался и развёл руками.

- Впрочем, вот это-то как раз и есть пресловутая петля Мёбиуса, так называемый парадокс в горизонтальной восьмёрке континуума времени. Иными словами, взаимозаменяемость одного пространства на другое.

- Ну, хорошо, - помедлив, не сдавался Сергей. – Есть же ещё Валька!

(Оба, разумеется, не знали, что Валентина уже давно нет в живых. Серёгиного друга