любви, ни ненависти, ни единой эмоции. Когда они встретились впервые после превращения, она едва его узнала, а он прогнал её прочь, не желая более ничего слышать ни о ней, ни об их ребёнке. Ведьма вернулась на Светлую сторону и в срок родила дитя, девочку. Говорят, именно эта девочка стала первой сумрачной ведьмой.

А ещё деление ведьм на тёмных, светлых и сумрачных довольно условно и уходит корнями в обители магов, страсть как любящих присваивать себе и всему миру какие-нибудь градации и статусы. Обычно под тёмными ведьмами подразумевались рождённые либо на Тёмной стороне, либо от союза с представителем другой расы. Магический дар врождённый, он или есть, или нет. Может быть сильнее, может быть слабее, смотря по способностям и развитию каждой ведьмы, но на оттенки он на самом деле не влиял.

— Стала и стала, — нарочито равнодушно пожала я плечами. — Такие истории испокон веков приключались и с ведьмами, и вообще с женским родом.

— Возможно. Когда девочка выросла, она отправилась на Тёмную сторону и разыскала там своего отца, что, в общем-то, великого труда не составляло. Стражи крепки здоровьем и живут дольше простых смертных. Дочь Стража нашла отца мало изменившимся с той последней встречи с её матерью, с лёгкостью узнав его по маминым описаниям. Но Стражу после превращения дочь была нужна не больше, чем её мать. Он посмеялся над девушкой и прогнал её прочь, как её мать когда-то. Его не тронуло даже упоминание, что его возлюбленная умерла годом ранее. Тогда юная ведьма-полукровка, чья сила была больше, чем у её мамы, прокляла род всех Стражей, кто когда-либо ступал в цитадель и кому предстояло вступить в неё однажды.

— Ведьма? Прокляла всех Стражей? — изображать скепсис и сомнения даже не пришлось. — Ну-ну.

Да если бы ведьмы, независимо от оттенка, могли вот так запросто, в одиночку, без подготовки и помощи проклинать каждого неугодного, то мы бы нынче жили совершенно в другом мире.

— Не веришь?

— Нет.

— А следовало бы. Та ведьма стала прародительницей нескольких ведьмовских родов, её сила передавалась как по прямой линии от её дочерей и внучек, так и через союзы со смертными мужами, если среди их предков были сумрачные. Ведьма прокляла Стражей, но не смогла избавиться от мучительной тяги, от необходимости снова и снова возвращаться на Тёмную сторону, хотя нужды в том уже не было. Потому-то и её потомков тянет сюда без какой-либо видимой причины. Последствия наложенного проклятия.

— Хочешь сказать, я — потомок той ведьмы? — я коротко, недоверчиво рассмеялась. — Тогда спешу тебя разочаровать. Я своё генеалогическое древо, по крайней мере, с маминой стороны, знаю о-очень хорошо и, уверяю, никогда не видела там ни одной сумрачной ведьмы.

— Со временем сумрачные стали чаще скрывать истинное своё происхождение, и оттого всё больше ведьм о нём не ведали вовсе, — голос вдруг начал звучать тише и при том появилась в нём вкрадчивость, обманчивая мягкость в донесении мыслей до упёртого собеседника. — Ты же не станешь отрицать, что тебя тянет сюда как магнитом… хотя, казалось бы, какие могут быть для визитов сюда объективные причины? Никаких, если поразмыслить хорошенько.

Если аноним ожидает, что я примусь всё рьяно отрицать, уверять его в обратном и засыпать вопросами о моём гипотетическом происхождении, то поздравляю, он крупно ошибся.

— Значит, сумрачная, — легко согласилась я. — Так даже веселее и престижа в глазах клиентов прибавляется… Только вот никак не пойму, при чём тут сделка лорда Ризанта и Бастиана?

— Вероятно, тебе следовало сразу поинтересоваться, что собой представляло давнее проклятие…

Наверное.

Но когда ведьме сообщают, что другая ведьма взяла и прокляла целую кучу Стражей на много поколений вперёд, реакция у неё может быть только одна — пальцем у виска покрутить. Или рассмеяться.

Внезапно снова мигнул свет. Раз-другой, третий, словно на клубном танцполе. Я всё-таки схватилась за амулет, капнула на него силой и он, напоенный, ожил, мелко завибрировал в моих пальцах.

Мой визави не призрак, не дух и вообще к нематериальным сущностям не относился. Во всяком случае, амулет ни на что подобное не указывал.

Между тем свет погас.

Весь.

Разом.

— Эй, — подала я голос.

Тишина.

Я щелчком пальцев создала светляка, но он почему-то вспыхнул и погас пламенем свечи на сильном сквозняке.

Попробовала ещё раз.

Результат тот же. То бишь вокруг по-прежнему темно, хоть глаз коли.

— Если это у тебя такие представления о доверительной беседе, то тебе явно в детстве не объяснили как следует, что она собой представляет.

Сделала шаг вперёд. Другой, третий.

Затем запнулась обо что-то широкое и твёрдое и полетела на пол.

Потом вспыхнул свет. Тоже весь и разом, ударив по глазам слишком яркой волной.

— Инарин? — раздался где-то сверху удивлённый голос Эйдена.

Кое-как сфокусировав взгляд, я приподнялась. Эйден стоял передо мной — его обувь и обшлага штанин как раз попали в поле моего зрения. А обо что я успела споткнуться, учитывая, что на полу галереи не было ничего настолько крупного, а о мелочь, которую можно не заметить, так не запнёшься?

С усилием повернула голову назад.

Тело.

Длинное, бревном вытянувшееся поперёк прохода тело в чёрной одежде и явилось причиной бесславного моего падения.

Глава 6

Вздрогнув, я попыталась перевернуться на спину и убрать с чужого тела ноги. На мои трепыхания и пихания тело никак не отреагировало, оставаясь твёрдым, неподвижным, словно пол под нами.

— Он… он мёртв? — предательскую дрожь в голосе скрыть не удалось.

Лицезреть трупы мне доводилось, и вид мертвецов не повергал меня в ужас, истерику и предобморочное состояние. Но когда ты об этот самый труп спотыкаешься… да ещё и на пустынной галерее, где минуту назад никаких подозрительных тел не было и в помине… и ко всему прочему тебя рядом с оным телом застают… ощущения совсем иные.

Эйден наклонился, подхватил меня под мышки и рывком поставил на ноги. Я пошатнулась, но руки он предусмотрительно не убрал, удерживая меня в тёплом полуобъятии.

— Он не может быть мёртв, потому что технически он никогда не был жив, — отозвался Эйден невозмутимо. Кажется, заметил мой в край ошалевший взгляд и пояснил: — Инарин, это голем.

Голем?

Недоверчиво присмотрелась к телу.

И впрямь…

Крупное тело облачено в чёрную униформу, какую носили големы в цитадели, и, хотя лицо повёрнуто от меня и черт не разглядишь при всём желании, видно красноватую кожу и приплюснутую лысую голову. Волос големы лишены и лицам их придавали весьма отдалённое сходство с человеческими.

Убедившись, что меня больше не шатает и падать повторно я