собственные разработки, которые не всегда стандартизованы и валидизированы должным образом, что также увеличивает неоднородность и несхожесть полученных показателей.

Если говорить о данных ЭЭГ, то исследователи находят связь креативности практически со всеми ритмами ЭЭГ, но в большей степени – с альфа- и бета-ритмами, хотя стоит отметить, что эти же ритмы наблюдаются и при выполнении контрольных заданий.

Что касается нейровизуализационных данных, то большинство работ указывает на активацию лобной коры (разных ее областей) в процессе выполнения тестов на дивергентное мышление. Однако есть не менее многочисленные результаты, демонстрирующие активацию в процессе дивергентного мышления теменно-затылочных областей коры, а не лобной области. Но эти же области коры участвуют и в обычном, конвергентном мышлении.

Более того, как и в случае с ЭЭГ-результатами, практически для каждой мозговой структуры есть показатели ее участия в дивергентном мышлении. Возможно, это связано с использованием разных типов заданий на дивергентное мышление. Но тогда это поднимает другую методологическую проблему. Если небольшие вариации в тестах на дивергентное мышление, которое считается единым концептом, по крайней мере, с психологической точки зрения, приводят к таким огромным различиям в результатах мозговой активности, то насколько вообще тогда полезен сам концепт дивергентного мышления и тесты, основанные на нем, как инструмент поиска нейрофизиологического субстрата креативности?

Резюмируя, можно сказать, что исследователи наблюдали разнонаправленные изменения в разных частотных диапазонах в разных областях мозга. Исходя из этих наблюдений, можно заключить, что ни одна область мозга (и ни один ритм) не может быть признана ключевой в реализации дивергентного мышления.

– Работы, описывающие «имитацию» художественного и визуального творчества.

Работ, выполненных в данной парадигме, несколько меньше, однако изучение коррелят творчества у людей творческих профессий (танцоров, музыкантов, художников) становится все более распространенным в последнее время.

В работах данной группы для выявления таких коррелят используются не только сравнение художественной творческой и нетворческой деятельностей, но и сравнение профессионалов в какой-либо области искусства с непрофессионалами. К сожалению, в большинстве этих работ творческие задания сравнивают не с контрольными, а с состоянием rest, что и порождает, на наш взгляд, большой разброс и противоречие в этой группе данных.

Корреляты художественного творчества, подобно коррелятам дивергентного мышления, найдены во всех частотных диапазонах ЭЭГ. Тем не менее можно отметить тенденцию ассоциировать визуальную креативность с изменениями в альфа-, бета- и гамма-диапазонах ЭЭГ. Что касается нейровизуализационных данных, то исследователи находят активации во всех областях мозга, включая лобные, височные, теменные зоны и даже подкорковые области, такие, например, как базальные ганглии и поясная извилина.

В целом данные этой группы исследований художественного и визуального творчества позволяют заключить, что, как и для дивергентного мышления, нет никакой отдельной области мозга (и ритма), которая являлась бы необходимой для процесса креативности, так что создается впечатление, что художественное творчество может быть связано с любой областью мозга.

– Работы, описывающие мозговую организацию инсайта и отдаленных ассоциаций.

В этой части исследований, несмотря на то, что здесь используются несколько разных типов заданий, нейрофизиологические данные демонстрируют гораздо большую согласованность результатов, чем при использовании парадигмы дивергентного мышления и художественного творчества.

Это само по себе удивительно, поскольку здесь исследователи стараются «поймать» одно из самых неуловимых умственных событий (операций) – инсайт, о котором мы подробно говорили с вами во второй главе.

Если обобщать информацию по исследованию инсайта и отдаленных ассоциаций, то можно выделить следующие моменты:

во-первых, большинство ЭЭГ-данных указывают на связь инсайта со снижением мощности альфа-ритма;

во-вторых, область верхневисочной извилины играет ключевую роль в процессах, связанных с отдаленными ассоциациями;

в-третьих, передняя поясная извилина играет важную роль в процессах инсайта.

Пока еще не выработана интегрированная мозговая модель инсайта, но достижения в этой области представляют задел для дальнейшего построения целостной концепции инсайта.

Если суммировать и обобщить все изложенные литературные данные, то необходимо отметить, что результаты исследования мозговой организации творчества являются противоречивыми.

С чем это связано? В основном с отсутствием единой методологии исследований мозговой организации креативности. Выражается это в использовании разных наборов тестовых и контрольных заданий и физиологических методов, а также большим разбросом в индивидуальных характеристиках испытуемых, участвующих в исследованиях. Все это затрудняет сопоставление различных экспериментальных показаний и, как следствие, их интерпретацию.

Таким образом, при анализе литературных источников очень сложно интегрировать все полученные экспериментальные данные в какую-либо целостную и непротиворечивую картину для понимания механизмов творческой деятельности.

Но, тем не менее, в следующей главе мы попробуем вместе с вами это сделать – сформулировать на основе и наших многолетних исследований, и описанных выше данных стройную концепцию того, что же все-таки происходит в нашем мозгу, когда мы творим.

Глава 4. Раскрываем тайны творческого мозга

Итак, в предыдущей главе мы с вами выяснили, что исследования мозговой организации творчества имеют целый ряд проблем, которые и привели к тому, что огромное количество противоречивых экспериментальных данных практически невозможно интегрировать в единую стройную концепцию, описывающую, как мозг реализует творческую деятельность.

Поэтому мы попробовали выработать свой подход к исследованиям творческого процесса, который учитывал и преодолевал бы большинство вышеописанных проблем.

И конечно, в процессе выработки такого подхода мы задались целым рядом вопросов.

Вопрос первый. Поскольку мы с вами теперь знаем, что любая деятельность обеспечивается существованием в нашем мозгу системы «жестких» и «гибких» звеньев, то сначала нам необходимо получить ответ на вопрос – а работает ли эта модель, когда мы говорим о творчестве? Если она работает, то тогда, в первую очередь, необходимо выяснить, какие же структуры мозга и какие же ритмы относятся к «жестким» звеньям системы.

Второй вопрос – если таких «жестких» звеньев в мозге при творчестве работает несколько, то необходимо выяснить, каким образом они взаимодействуют между собой в процессе креативности.

Вопрос третий. Как мы с вами уже знаем, творчество – это принципиально нестереотипная, нестандартная деятельность. Но в нашем мозге существует один ключевой механизм, о котором мы с вами еще не говорили ранее. Это базовый, основополагающий механизм работы нашего мозга, и называется он «детектор ошибок». Открыт он также Н. П. Бехтеревой совместно с ее коллегой Валентином Борисовичем Гречиным. Подробнее этот очень важный для нас механизм мы будет разбирать чуть позже, а пока расскажу вкратце его суть.

Детектор ошибок постоянно и незаметно для человека следит за правильным, корректным выполнением рутинных каждодневных действий, таких, которые мы обычно выполняем машинально, не думая об этом. Однако как только происходит малейшее «рассогласование» с правильным образцом выполнения действия, хранящимся в нашей памяти, детектор ошибок тут же подает нам сигнал об этой ошибке. Таким образом, наш мозг содержит «матрицу стандартов», «матрицу стереотипов», которая неизменно активизируется при