угольные брикеты, шкафы и кровати – перенесены повыше, а цветочные горшки и всякую всячину с балконов нужно убрать в безопасное место… Буря как менструация, она приходит не в точно установленный день. Для нее нормально наступить днем раньше или днем позже. В этом году шторм пришел позже, чем в предыдущие годы. Все уже заждались, даже думали, что он и не придет вовсе.

– Жун Яо, куда делся шторм в этом году? – с тревогой спрашивали люди. Как будто если буря не придет, не знали, как дальше жить.

– Так он же не родич мой, откуда мне знать? – отвечал Жун Яо.

Иногда он называл Тихий океан, Южно-Китайское море, залив Бакбо, остров Хайнань и даже Филиппины и Гавайи. Шторм уже давно стал ему привычным. Но из-за шторма он приходил в необъяснимое волнение. Когда налетал тайфун, ему как будто вливали куриную кровь – он начинал прыгать вверх-вниз, словно ждал, что тайфун подарит ему что-то, а еще – что тайфун уничтожит его. Пришествие тайфуна становилось для него грандиозным праздником. После ухода тайфун оставлял по всему его телу следы своего пребывания – либо пораненное лицо, либо сломанную руку. Позавчера осколок стекла на ветру поцарапал ему лицо, а в прошлом году пальма с грохотом рухнула прямо ему на поясницу. Но он совсем не боялся, даже получал от всего этого удовольствие.

Каждый раз Жун Яо ломал голову, стараясь придумать шторму красивое название, например «Сакура», «Азалия», «Роза», «Капок», «Пион», «Бегония», «Одуванчик»… Всё в честь цветов. Жун Яо объяснял:

– Я им имена даю, потому что вот пройдет человек – оставит след, гусь пролетит – оставит крик, а тайфун пройдет – оставит имя. Кто-то должен давать тайфунам имена.

У Жун Яо была такая власть, и я впрямь надеялась, что однажды очередному тайфуну присвоят мое имя, чтобы тайфун от моего имени пронесся по всему миру. Но на этот раз Жун Яо назвал невесть когда грядущий тайфун именем Хай Куй, Актинией, к вящему негодованию всего города.

Женщины в городе не могли смириться с тем, что кто-то заслужил больший почет, чем они. Они спрашивали, на каком основании он назвал тайфун в ее честь?

– Она же умирает, – отвечал Жун Яо. – Если в следующем году вы будете умирать, я назову тайфун и в вашу честь.

– Тайфуны должна именовать Государственная метеослужба, – сурово и праведно возразил метеоролог Сморчок Хэ, вступившись за авторитетные правила.

– Государственная метеослужба не справится с делами Даньчжэня… – ответил Жун Яо. – Если бы в Государственной метеослужбе знали, что Хай Куй умирает, они бы со мной согласились.

– То, что ты сказал, не считается, – заявил Сморчок Хэ, а затем обернулся к окружающим. – То, что сказал Жун Яо, не считается, главное это то, что скажет Государственная метеослужба.

Никто не хотел разводить с Жун Яо бесконечный спор. Да и никто не относится к названию тайфуна так серьезно. Ветер как пришел, так и уйдет, и в следующем году придет опять. Более того, дать свое имя тайфуну – невелика слава.

Жун Яо поднялся на верхний этаж главного правительственного здания, самого высокого здания в городе, прислушиваясь к ветру, сосредоточенный, как птица, которая ждет, когда всплывет рыба. Метеоролог Сморчок Хэ как раз находился в городском правительстве и кричал на Жун Яо:

– Ни черта ты не знаешь! Если ты слышишь шаги тайфуна, на кой ляд тебе еще и метеоролог?

Жун Яо не обращал на него внимания, он приладил длинную коническую бумажную трубку к правому уху, обернулся лицом к югу, сосредоточенно ловя информацию о ветре, – и так с полудня до вечера. Эту трубку он сворачивал обязательно из «Жэньминь жибао» – трубка, свернутая из других газет, влияла на его слух, мешала слышать как следует, так что он сам в себе сомневался. Когда уже никто не обращал на него внимания, он взволнованно и громко объявил с крыши:

– Тайфун пришел! Я увидел его тень! Он похожа на старуху, сильно воняет, но это хотя бы женщина.

– И куда ж он все-таки пришел? Где это, черт возьми, находится? На хребет Уялин или в деревню Дяогуй?

Жун Яо уверенно утверждал, что «Актиния Хай Куй» уже пришел в Даньчжэнь, уже протиснулся в наши тела, прощупывая нас изнутри и снаружи.

Все инстинктивно запаниковали. Местные уже хорошо были осведомлены о тайфунах и должны бы привыкнуть к ним, нет нужды устраивать переполох, как девственницы.

– Теперь мы можем лишь отдать себя ему на растерзание, и он рассечет нас на девятью девять восемьдесят один кусок.

Жун Яо всегда первым оглашал пугающие новости. Не было нужды ничего расписывать, все уже видали штормы, но никто не мог ничего поделать.

Сморчок Хэ опровергал слухи и говорил, что полагаться надо на то, что передают по центральной радиостанции.

Однако каждый раз, когда надвигался шторм, до центральной радиостанции оказывалось длинной плетью не достать, им было совершенно не до нас. Или там в принципе не знали, что на свете существует город Даньчжэнь.

Жун Яо продолжал прислушиваться к ветру. Каждые полчаса он сообщал слушателям о том, что там происходит. Стоя на крыше правительственного здания в ожидании порыва ветра, он был очень похож на клоуна. Казалось, он призывно махал тайфуну рукой, как будто призывал духов, он с угодливым видом нарочно пытался зазвать тайфун в Даньчжэнь. Я предупреждала его, что если бы не он, тайфун вообще никогда бы не добрался до Даньчжэня.

Жун Яо, казалось, не понял меня. Он взглянул на меня и холодно сказал, что каждый должен узнать шторм – они пережили бесчисленные штормы, но никогда по-настоящему не знали штормов, они думали, что это просто шторм, а на самом деле – да где же «просто»?

«Неужели ты единственный, кто знает шторм?» – подумала я про себя.

Однако за последние несколько лет Жун Яо действительно тысячи раз описывал нам штормы, в том числе те, что пережил в море и что видел на острове. Тайфун может снести поезд и перевернуть вверх дном целое море. В 1944 году, во время тайфуна, японский истребитель планировал атаковать американских военных, но был унесен ветром в Даньчжэнь и разбился на хребте Уялин, и его останки до сих пор лежат там. В свое время шторм сорвал Жун Яо с палубы военного корабля и свирепо швырнул в море. Если бы рядом как раз не проплывал сампан, море так бы и поглотило его. Конечно, он всего лишь бахвалился перед нами, никто его слов не подтвердил. А вот то, что на его левой руке не хватало трех пальцев, это факт. Говорят, что это тоже было связано со штормом, но он по сему поводу пояснений не