начинающуюся на той самой дороге, где мы стояли, и упирающуюся в каменный причал, окружали разноцветные бетонные коробки, обитые местами профнастилом. Магазин такой, магазин сякой — филиалы больших княжеских торговых сетей. Плюс неказистая больница, такая же убогая администрация, и относительно приличное — даже с какими-то колоннами — здание на самом берегу. Видимо рыболовное управление. В остальном же — одноэтажные деревянные, изредка каменные, дома, двускатные крыши, кривой-косой забор, вездесущие листы профнастила и грунтовые дороги, кривые и влажные после недавних дождей.

У причала стояла длинная баржа, обитая металлом. То, насколько она ржавая, видно было даже отсюда. Насколько я успел узнать, на этой барже местные раз в неделю уплывают вниз по течению — работать на рыболовных промыслах, принадлежащих князьям Строгановым. Ну ладно хоть не Меньшиковым, и на том спасибо!

— А это чей дом, Афанасий? — спросил я, указав на каменный особнячок, этаким сельским замком возвышающийся среди разноцветных деревянных домиков. — Старосты местного что ли? Или дача чья-то?

— Нет, Ваше Благородие, что вы. — тут же ответил управляющий. — Это дом торгового представителя господ Строгановых. Видите баржу? Это их ведь баржа. Своя у нас еще лет пять назад приказала долго жить. А починить тогда… ну, это… не смогли, в общем. Дефицит бюджета, сами понимаете. Ну и заключили с ними договор.

Все я прекрасно понимал. Интересно даже, самому Афанасию Строгановы денег занесли, чтоб на починку средств не нашлось, или кому-то из местных заведующих? Немудрено, что владелец баржи за пять лет себе домище отгрохал — рабочих-то постоянно возить надо, без этого полдеревни сразу вымрет. Да и продукты наверняка они же доставляют…

Я спросил об этом Афанасия. Он довольно подтвердил, не забыв похвастаться, как ловко это все налажено. Да уж, кто бы сомневался.

За следующие полчаса я прямо с холма потыкал пальцами в разные постройки, в зарастающие кустами поля у реки, в здание котельной, выглядящее как жертва какой-нибудь магической бомбардировки.

И все спрашивал, спрашивал, что, по чем и как. Пот со лба бедняги Афанасия катился градом. Глазки бегали. Видимо, не привык он к таким расспросам о «его» делах, ой как не привык. Ну да ничего, отвечал всё равно. Куда ему деваться.

Так и узнал я, что центральное отопление и электричество в селении есть — спасибо и на том. Пусть отопление и с перебоями, а вода есть не весь день, но всё-таки уже что-то. Что в моей собственности также отрезок реки во всю ширину и длиной в полкилометра, но изменять его ландшафт — делать запруды, плотины, загрязнять воду продуктами промышленности — мне разрешено лишь с согласия собственников низовий реки. То есть, Строгановых. Что в больнице сидит фельдшер да пара медсестер, а машина скорой помощи одна, и та вечно ломается. Что пожарных машин нет вообще. А все магазины — торговая сеть тех же Строгановых.

А еще наконец разобрался, кто платит нам основные налоги. Это, конечно, не простые местные, работающие в магазинах, больнице или на причале за гроши. Нет, это люди Строгановых. Держатель баржи, директора магазинов, патентованные Строгановыми рыболовы. А еще — молочный заводик, притулившийся на дальнем краю поселения. То стадо, которое я поначалу принял за чей-то домашний скот, оказалось заводским. И угадать, кто скупает и перепродает всю продукцию этого завода, было также легко, как сосчитать пальцы на руках.

Конечно же, Строгановы.

— Что в этой деревне вообще «моего», Афанасий? — задумчиво спросил я, когда мы неспешно побрели домой. Спускаться к людям я не стал — первичного осмотра мне пока хватило. — Завод, по сути, строгановский, причал, по сути, тоже, баржа их, магазины их, богачи живут — и те их.

— Как что, Ваше Благородие? Земля эта, сама деревня Бережки как населенный пункт. Вы с этого всего налоги собираете, уплачивая лишь государеву долю. А что само производство не вам принадлежит — ну так на таком положении небольшие дворяне уже больше века живут. Это неизбежно. Крупные объемы производства требуют единого владения, единого центра, откуда производство управляется, планируется. Да вот хоть рыбу взять. Один огромный рыбный комбинат, рассеянный на полстраны, но с единой бухгалтерией, единой системой учета, общей логистикой, огромной прибылью, позволяющей механизировать хозяйство… Такой комбинат может больше, чем миллион мелких рыбаков, чем тысяча мелких баронских промыслов. Давно уж на баронах один лишь сбор налогов висит, да и то — больше за то, что одаренных поставляют…

Афанасий вдруг сбился, опасливо глянул в мою сторону.

— Ох, простите, Ваше Благородие! Не сдержан я что-то, приношу извинения, если мои слова вас оскорбили.

— Да нет, не оскорбили. Да и с чего бы? Ты прав, Афанасий. Если бы было не так, как ты говоришь, люди просто жили бы все сами по себе, не создавая ни огромных империй, ни полей до горизонта, которые и тысяче пахарей не убрать, ни миллионные армии. Да, верно ты говоришь — бароном много не навоюешь. Надо вверх расти, расширять и укрупнять. А знаешь, друг мой, что нужно прежде всего, чтобы возвыситься над другими?

Мой спутник посмотрел на меня удивленно. Видимо, такой переход от болтовни о насущных делах к философским вопросам стал для него неожиданностью.

— Э… Смею предположить, Ваше Благородие, что нужны правильные связи и капитал, которым нужно умело распорядиться?

— Несомненно, это так. Полагаться только на внутренний потенциал глупо и недальновидно. Но прежде, чем думать, где раздобыть капитал, с кем стоит связываться, а с кем не стоит, нужно еще кое-что.

— О, и что же, Ваше Высочество?

По лицу управляющего было видно, что беседа со мной ему уже порядком надоела. Ну ничего. Я не собирался слишком долго утомлять его своим обществом. Особняк уже виднелся сквозь еловые ветви, идти осталось недолго. Но я всё-таки ответил — не зря ведь задавал вопрос.

— Нужно быть уверенным, что всё, что ты обретешь, не сожрут крысы.

— Крысы, господин?

— Именно. Прежде, чем начинать любое серьезное дело, стоит избавиться от крыс вокруг себя.

Глаза Афанасия недобро сузились. Похоже, он сразу понял, о чем именно я говорю.

— Полагаете, что нам с вами пора расстаться, господин? — спросил он. От былой улыбчивости и подобострастия не осталось и следа. — Что ж. Вы правы. Вы мне порядком надоели. К тому же задаёте слишком много вопросов!

Выкрикнув последние слова, медлительный и расслабленный Афанасий вмиг сжался как пружина и резким прыжком бросился на меня. Он не был