знай маг анатомии — и из Идеальной Плоти он сотворит лишь совсем неидеальное месиво из мяса и костей. К счастью, вскрывать трупы — и даже живых — отлично умели еще в мое время.

— Это… Это идеально! — неверяще пробормотал Прохор. Он уже давно выбрался из домика для прислуги и тоже стал с любопытством наблюдать. — Ну вы охренеть, конечно, господин барон… Я такое тока в кино видал!

— Это действительно точная копия. — задумчиво произнес парящий неподалеку призрак Лихачёва.

— Ну уж с этим я бы вас не обделил, барон. — усмехнулся я. — Все-таки вы будете в достаточной степени живой, и многие функции вашего тела сохранятся в целости и сохранности.

— Он даже это сможет⁈ — подошел успевший заскучать и уйти в сад фон Лемм. — А что в нем тогда от нежити-то будет?

Я усмехнулся, но комментировать не стал.

— То, что гонять кровь ему придется усилием воли и, что еще важнее, магическим импульсом. Сама жизнь поддерживаться не будет. Как-нибудь потом, как соорудим тут приличную мастерскую, я постараюсь наложить на плоть хорошие чары нетленности. Но на ближайшие пару месяцев хватит и остаточной энергии от Идеальной Плоти. В общем-то, вышла отличная нежить. Не эйнхерий, конечно, так что стальные балки голыми руками рвать не будешь, но вот голову кому оторвать — запросто. Так что ближайшие дня три из дома вообще не выходишь — учишься ходить и брать вещи, ничего не ломая и не раздавливая.

— Это конечно. — ответил мертвый барон. — Но спешу заметить, что я все еще отдельно, а этот манекен отдельно. Как нам это поправить?

А вот тут крылась самая сложная и самая неприятная для меня деталь. Чтобы заключить душу в тело нежити нужна филактерия, магический сосуд, позволяющий привязать астральное тело к вещественному. Если делать ее из части тела, как делается по уму — из черепа, например — на это может уйти месяц, а то и не один. В мое время кое-кто изредка пытался обратить в лича самого себя. Еще реже им это удавалось. На подготовку к ритуалу, на создание филактерии из собственных органов или костей у них уходили годы.

Столько времени у нас нет.

А значит, нужно использовать некий магический предмет. В идеале — уже созданный как мощное хранилище упорядоченной маны.

Я глянул на сжатую в руке Черную Книгу. Увы — именно она подходит просто идеально. Жадность, конечно, душит. Но эта книга уже сыграла свою роль в моей жизни. А один мой знакомый мудрец учил, что нужно с одинаковой благодарностью отпускать из жизни старые вещи и принимать в жизнь новых людей — ведь вторые куда полезней первых. В среднем.

— Ложись сверху. — приказал я барону, когда его мертвое тело улеглось на землю. — Сейчас будем вас соединять.

Ну и соединил. Положил раскрытую книгу на грудь мертвеца так, что она оказалась внутри парящего над ним духа, и по памяти начал читать Великую Перековку.

Ведь не даром многие считали, что Черные Книги создал именно я. Как мастер-артефактор я прославился ничуть не меньше, чем как мастер-полководец. А Великая Перековка вообще не требовала маны, которая во мне сейчас еле плескалась. Лишь сильный артефакт, с которым установлена внутренняя связь, знание самого заклинания, да очень — очень! — четкое понимание того, что и из чего именно ты делаешь.

В этом и крылась самое сложное. Ведь это заклинание хоть и меняло суть артефакта, но меняла сложным и длинным путем с массой промежуточных звеньев. Ну да ничего, и не такое трансформировали.

— Готово. — утвердительно кивнул я, глядя на то, как беспросветно черный идеально круглый камень погружается в мертвую плоть и застывает где-то под грудной клеткой, встраиваясь в организм. — Теперь просто пожелай связать свою душу с этим телом.

А еще через полминуты перед нами встал абсолютно материальный барон Лихачёв — моя точная копия. Встал и сразу принялся напяливать лежащую в круге призыва одежду.

— Это… Кха! — закашлялся барон, попытавшись что-то сказать абсолютно сухим горлом. — Это что-о-х…

— Да, выделение всех жидкостей сначала надо запустить. Скоро привыкнешь. А если ты про Черную Книгу — нет, пользоваться ей ты больше не сможешь. Теперь это вообще не книга. Но хранящийся в ней запас маны тебе доступен. Используй его с умом. Лучше — для автоматизации всех органических процессов.

Барон молча кивнул — и принялся молча бродить туда-сюда по саду. И с каждым шагом его движения становились все совершенней. Вскоре я заметил, что на бледных щеках появился румянец — похоже, и с кровью юноша разобрался. Отлично!

— Итак. — подошел ко мне Виктор, а за ним семенил и Прохор, то и дело вжимая голову в плечи. — Если это настоящий барон Лихачёв, то ты?..

— То я — некий другой маг. Некогда очень сильный маг. Теперь мои силы ограничены этим телом, но это временное неудобство, решением которого я займусь, как только прорывы чудовищ и колдунов в наш мир станут регулярными. И не переживайте — я клянусь, что я на стороне человечества и сам всегда был человеком. В мое время это была важная клятва.

— Погоди… Ты сказал, что прорывы станут регулярными⁈ Это как тот, в центре какого-то городка?

— Да. — ответил я. — Только намного, намного хуже. У нас, во времена, когда я жил, начиналось тоже так же. Единичные случаи, разведка боем. Тогда в мире вообще было больше магии, так что это никого даже не озадачило. А потом, спустя некоторое время…

Вдруг из моего кармана раздалась пронзительная пиликающая мелодия. Звонил телефон. А в нем пока был записан только один номер. Точнее, два, но нет, это была не соскучившаяся по мне Юля Горская.

— Господин Лопатин, слушаю вас.

— Наш разговор шифруется, барон. — ответил мне из трубки знакомый голос. — Так что мы можем говорить о том самом, но лучше без лишних деталей. Так вот, барон. То самое, о чем мы говорили, случилось вновь.

Я без труда понял, о чем речь.

— Много? Далеко от моего имения? Какая стихия в ближайшем, знаете?

Лопатин несколько секунд помолчал, а затем коротко произнес:

— Грамотные вопросы, Дмитрий Алексеевич. Много — пока установили десять. Ближайший от вас… Недалеко. Относительно. Город Соликамск, там стоят строгановские заводы, должен знать. С ними мы тоже работаем, они оперативно доложили и сдерживают.