- Не знаю, кого ты цитируешь, - заметил Натаниэль, - ноАнита не влюбляется с первого взгляда; по крайней мере, в моем случае это былоне так.

- «Герой и Бедняк» Кристофера Марлоу, - поведал Байрон,сидевший спиной ко второму вампиру. Все это время он пересчитывал заработанноенелегким трудом. - Он считает себя неотразимым и не может понять, почему ты егоне любишь.

- Не искушай меня, Байрон. Мой гнев ищет только мишени, -процедил Реквием.

Байрон повернулся к нему с зажатой в руке пачкой ужепересчитанных банкнот.

- Я могу противостоять всему, кроме искушения, - сказал онбросил хитрый взгляд в мою сторону. - Он ненавидит, когда ему отвечаютцитатами.

- С какой бы целью ты это ни сказал, ты перестарался,Байрон, - низким, наполненным угрозой голосом произнес Реквием.

- Моя цель… - протянул Байрон, и на мгновение в его серыхглазах маленькой яркой молнией вспыхнула сила. Он положил деньги налакированный кофейный столик и повернулся к Реквиему. - Хотел бы я иметь тотбойкий язычок, Что позволяет говорить, не выдавая цели.

Он уселся на колени Натаниэлю, причем ноги его оказались наколенях у меня.

Натаниэль почти машинально обнял его, после чего посмотрелна меня. Взгляд спрашивал: «Что происходит?», но так как я и сама не знала, тоответить не смогла. Как будто мы оказались в гуще непредвиденной схватки. Рукия держала на весу над голыми ногами Байрона. Да, я научилась игнорироватьнаготу, но не тогда, когда кто-то голышом сидит на коленях у моего бой-френда,а частично и на моих. Видимо, не настолько еще хорошо я умею не обращать на этовнимания.

- Что происходит? - поинтересовалась я, осторожнопристраивая руки на голые ноги Байрона: держать их в воздухе было бы глупо.Если бы он сидел у меня на коленках, я бы, пожалуй, просто спихнула его. Но,что бы тут не происходило, Натаниэль тоже был в это вовлечен, а значит, надодумать, прежде чем действовать. Хотя, конечно, действовать куда как легче, ктому же это отнимает куда меньше времени, нежели раздумья.

- Спроси Байрона, - сказал Реквием. - Лично я не представляюсебе, что он хочет этим сказать.

Я погладила Байрона по ноге и спросила:

- Зачем ты расселся у нас на коленях?

Байрон обвил руками плечи Натаниэля и прижался лицом к еголицу. Затем покосился на меня, причем взгляд этих серых глаз заставил меняпоежиться. Не от страха, а оттого, что взгляд был откровенно сексуальным. Налице прижатого к Байрону Натаниэля было слегка озадаченное выражение.Бесстыдный взгляд Байрона заставил меня выскользнуть из-под его ног и поднятьсяс дивана.

- Не знаю, что это за игра, Байрон, но мы с Натаниэлем нехотим в нее играть.

Байрон соскользнул с колен Натаниэля и устроился у него подбоком, так, чтобы я хорошо видела обоих. Это уже было похоже на серьезноезаигрывание. Байрон всегда заигрывал, но чаще всего непреднамеренно, скорее, попривычке. В том, как он смотрел сейчас, не было ничего непреднамеренного.

Он медленно провел рукой вдоль шеи Натаниэля, а затем вдругрезко схватил его за косу. Схватил и потянул так, что Натаниэлю пришлосьвыгнуться назад под таким углом, что должно было быть больно. Он часто и тяжелозадышал, я могла видеть, как бьется пульс у него на горле.

Пистолет неведомым образом оказался у меня в руке. Я непомнила, как доставала его. Мой собственный пульс отбойным молотком стучал ввисках. Вот что значат годы практики - пистолет был нацелен точно в лицоБайрону. Он все еще пристально на меня смотрел, не отводя серых глаз, ссерьезным выражением, в котором, однако, не было ничего угрожающего. Я незнала, что происходит, но как бы там ни было, если мне ничего не объяснят,кое-кому придется ой как туго.

- Отпусти его, - сказала я ровным голосом, спокойно целясьему в лоб. Я почувствовала, что Лизандро отделился от двери и направился к нам.Не знаю, хотела ли я его вмешательства, да и была ли в этом необходимость.

- А он не хочет, чтобы я его отпускал, верно, Натаниэль? -Байрон произнес это очень осторожно, успокаивающе, словно он только чтоосознал, что такие игры могут закончиться плачевно.

Голос Натаниэля прозвучал придушенно из-за ненормальногоугла, под которым была выгнута его шея, и силы, с которой вампир держал его заволосы. Однако слова были следующими:

- Нет, нет, не останавливайся…

Я, наконец, позволила себе бросить взгляд на Натаниэля.Обычно я не отвожу глаз от того, кого держу на мушке, но от Байрона я не ждалаподвоха. Что бы тут ни происходило, к насилию это, судя по всему, отношения неимело. Натаниэль вцепился в руку Байрона, но не так, словно пытался остановитьвампира, причинявшего ему боль, а просто для удобства. Однако опустить пистолетменя заставило не это, а выражение лица Натаниэля.

Его рот был полуоткрыт, неплотно закрытые веки подрагивали,лицо исказилось гримасой удовольствия. Тело Натаниэля напряглось в предвкушении.Боль ему явно нравилась, его заводило грубое обращение. Черт подери.

Байрон резко отпустил Натаниэля, почти отбросил. Натаниэльрухнул на диван, хватая ртом воздух и закатив глаза под все еще подрагивавшимивеками. Его позвоночник выгнулся, голова запрокинулась, и он скорчился в такойпозе у спинки дивана.

Байрон стоял рядом и наблюдал за этим.

- Милочка, это чересчур сильная реакция, - сказал он мне. -Ты, должно быть, слишком долго им пренебрегала.

И он был прав. Хотелось бы мне с этим поспорить, но он былчертовски прав. И доказательство этого пренебрежения корчилось сейчас на диванев чем-то похожем на экстаз, источник которого все еще лежал вне моегопонимания. Мне иногда нравилось пожестче, но такое не вызвало бы у меняподобной реакции.

Натаниэль, наконец, начал затихать. Глаза у него все ещебыли закрыты, а на лице блуждала улыбка. Я впервые со всей ясностью осознала,что насилие может быть для него сексом, действительно может.

Я взглянула на Байрона:

- И что ты хотел этим сказать?

Я-то уже практически догадалась, что именно он хотел этимсказать, но черта с два я стану облегчать ему жизнь.

- Ходили слухи, что ты не играешь с мальчиком в доминанта -подчиненного, но я не мог в это поверить. Нет, правда, разве можно быть сНатаниэлем и не делать этого? Связывание и подчинение для него - как воздух ивода.

Я согласно кивнула, после чего выразительно вскинулапистолет:

- Ты хоть понимаешь, что я едва тебя не пристрелила?

- Понял, когда ты ткнула пушкой мне в лицо, - шутливостьснова исчезла из его голоса, но вскоре он опять улыбался. - Это так заводит.

- Тебе что, действительно в кайф, что я чуть тебя непристрелила? - последнюю часть фразы я увенчала коротким смешком, но то былнервный смех.