нотам вот это вот всё, чтобы затащить меня в спальню? А не слишком ли сложный план? К тому же леди Оллин по всему нашему общению показалась мне женщиной весьма прямолинейной и не очень-то хорошей актрисой. Едва ли она справилась бы с подобной ролью столь блестяще. Выходит, опасный тип, внезапно объявившийся в городе, был скорее всего реален.

— Кто такой этот Шолт? — поинтересовалась я, на ходу досушивая волосы.

Оказывается, пока я там плескалась, герцог успел расположиться на диване, закутавшись в пушистый тёмно-коричневый плед и, кажется, даже задремал. Мой вопрос его разбудил.

— Неужели имя Шолтана Иллара тебе ни о чём не говорит? — негромко и чуть хрипловато поинтересовался он в ответ.

От изумления я чуть не сожгла собственную шевелюру, только чудом успев вовремя отдёрнуть руку. Но палёным запахнуть, кажется, успело. Впрочем, после такой новости меня это уже не особо волновало.

— В-великий магистр? — чуть запнувшись, уточнила я на всякий случай. — А он разве не… не погиб?

Кто же не знал Великого магистра Ордена, наставника сильнейших магов королевства, мудреца, героя и так далее в том же духе на трёх сотнях страниц весьма выдающейся биографии? Да все знали. Как и то, что магистр погиб в сражении при Манрее. Пал героем, защищая родину от врагов.

— Очевидно, нет, — мрачно ответил герцог, снова закрывая глаза.

— А тебя это, смотрю, не удивило, — заметила я, усаживаясь на кровать. — И не порадовало.

— Не то чтобы совсем уж не удивило, — несколько неожиданно для меня признался муженёк. — Я и раньше подозревал, что он мог и выжить, да, но уверен не был. А вот что не порадовало, это точно.

— Почему? — окончательно растерялась я.

— Не так-то много тех, кому известно, что Шолтан — предатель. Если точнее, то теперь уже только двое, я и Оллин. И, что самое скверное, он знает, что мне известно о его предательстве.

— Стой, а…

Хотела спросить, почему это лорда Бомонта ничуть не удивило, что покойный приятель очень даже жив. Но сообразила сама. Маги и не такое умеют с людьми проделывать. Не все, конечно, но Великий-то магистр наверняка. Может статься, утром бедняга и не вспомнит, с кем пил полночи.

— Думаешь, он поэтому объявился в столице? — спросила я, чувствуя, как тает принесённое из душа тепло, сменяясь колючим холодным страхом. — Замести следы?

— Зачем же ещё? — хмыкнул герцог. — Тогда он не успел до меня добраться, гелишадцы помешали. А потом пропал, его признали погибшим, и мы с Оллин решили никому ничего не рассказывать. К чему марать память героя, рискуя, к тому же, вспугнуть его сообщников?

— Зачем вообще ему было предавать? — продолжила недоумевать я.

— Я не знаю. Это всё вообще чудовищно нелогично: сначала выдавать своих, потом проявлять героизм…

— Может быть, его заставили?

— Может быть.

— Тогда с чего ты решил, что он для тебя опасен? Может, он за помощью хочет обратиться?

— Знаешь, Арнель, если он обратится за ней так же, как в прошлый раз, — мрачно процедил герцог, садясь на диване и отбрасывая подушку, — не уверен, что смогу это пережить.

— Погоди, — попросила я, забираясь на кровать с ногами и натягивая на колени одеяло. — Я совсем запуталась. Как вообще всё так вышло?

— Хорошо, — сдался муж, смиряясь с тем, что поспать не выйдет. — Слушай. Может быть, заметишь в этой истории что-то новое. Свежий взгляд бывает полезен. Всё началось после того, как гелишадцев выбили из Бомонта. Мы вернули контроль над Западной Линией и начали готовить большое наступление. Разумеется, вперёд были направлены разведчики. Всего одиннадцать групп, и ни одна из них не вернулась. Согласись, это практически невероятно.

Поразмыслив, я кивнула. На войне как на войне, кто-то всегда не возвращается. И само собой, с самого начала предполагалось, что часть разведчиков будет схвачена или убита. Часть, но совершенно точно не все. Последнее, пожалуй, возможно только в двух случаях: или гелишадцы обзавелись провидцем с невероятным уровнем способностей, потому что от обычных толку в таких делах мало, или кто-то выдал разведчиков.

— Эйдан… — продолжил было муж, запнулся и уточнил: — герцог Кэмрон начал копаться в этой истории. И надо же какое совпадение — буквально через два дня был убит неизвестно как пробравшимся в Манрей наёмником. Который, ты только подумай, едва поняв, что ему не сбежать, тут же убил себя. Причём так надёжно, что некроманты не смогли добиться от него никакого толку.

— Яд? — уточнила я.

— Точно.

Я невольно присвистнула. Есть не так уж много ядов, после которых некромантам остаётся только руками развести. Все они исключительно дороги и ещё более труднодоступны. Один рецепт я даже знала, но приготовить не смогла бы, компонентов не достать. Говоря прямо, такой яд наёмнику мог дать только очень высокопоставленный маг.

Тут, конечно, гелишадцы могли и не так ещё подсуетиться, защищая своего очень ценного агента. Но тогда возникал вопрос: почему так важно было закрыть наёмнику рот? Кого он мог выдать? Самое большее — того, кто помог ему пробраться в город и в замок. Выходит, помог ему уж явно не продажный стражник. Ради столь мелкой сошки тратиться не стали бы.

— Ладно, — кивнула я. — Что было дальше?

— Дальше я прибыл в Манрей, чтобы разобраться с исчезновением разведчиков и убийством Эйдана, — продолжил герцог. — И знаешь, что довольно скоро выяснил? Только один человек знал обо всех группах разведчиков. О том, кто и куда направился. Этому же человеку было хорошо известно, что Эйдан расследует эту историю. И этот же человек имел все возможности помочь наёмнику пробраться в замок, а потом и покинуть этот мир.

— И этот человек — Шолтан Иллар? — довольно риторически поинтересовалась я.

— Да. Или тут поработали как минимум восемь, не считая предателя в замке Манрея, других крайне удачливых шпионов, сумевших очень быстро раздобыть и передать особо секретные сведения.

— Второе выглядит маловероятным, — вздохнула я.

Чтобы все восемь успели вовремя, ни один при этом нигде и никак не прокололся — да ну, сказка какая-то. Даже самый лучший план никогда не срабатывает в реальности настолько безупречно, всегда случается что-нибудь непредвиденное.

— Практически невозможным, — согласился муж.

— И… что ты сделал? — спросила я чуть запнувшись.

— Я