воду или взять в столовой томатный сок, но я сказал, что должно быть всё по-настоящему. Пообещал, что договорюсь с Мишкой, но придётся наверняка чем-то заплатить. На том и сошлись.

Мы стояли в ожидании выхода на сцену. В моих жилах бурлил адреналин. В животе тоже разыгралась целая буря. Я надеялся, что ничего страшного там не происходит. А то бывает такое: переволнуешься, а потом думаешь, как до туалета добежать. Мне уже не терпелось выйти на сцену.

И вот. Впереди Щорс со знаменем, за ним небольшой отряд. Мы с Шуриком держали Вовку на носилках, в которых пряталась «бомба» этого выступления. Пронести перчатку с кровью не составило большого труда. В суматохе подготовки никто не обращал внимания на то, кто что носит. Положив её рядом с Вовкой на носилки и прикрыв тряпками, я дал Вовке булавку. В тот момент, когда отряд допоёт песню до слов «след кровавый стелется», он должен проколоть перчатку булавкой и сквозь носилки на пол начнёт капать кровь. Эффект ожидался ошеломительный.

Ведущий объявил наш выход, Бояныч начал играть. Под вступление мы медленно начали выходить на сцену. Впереди шёл Щорс с перевязанной головой и нёс флаг. За ним парочка солдат, тоже с бинтами, и следом мы, несущие на носилках Вовку. Замыкала шествие ещё пара бойцов. Песня поётся, мы идём. Наконец прозвучали наши слова.

Как только Вовка услышал про след на траве, он незаметно протянул руку в сторону перчатки и проткнул её приготовленной булавкой. Я это увидел и посмотрел на ветеранов, приготовившись ловить восхищённые взоры. Но что-то пошло не так.

Вместо того чтобы вытечь из перчатки и через дно носилок просочиться на пол, кровь стала тонкой, но упругой струйкой бить вверх и куда-то в сторону. Вовка, судя по всему, пытался предпринять какие-то действия, но чем больше он пытался что-то предпринять, тем мощнее была струя. Судя по лицам ветеранов, да и не только, ожидаемое впечатление было произведено.

Те, кто шел впереди, сначала не видели, что следом за нашим отрядом кровь не стелется, а уже брызжет во все стороны. Но тут достало и до них. Щорс, не допев «Кто под красным знаменем раненый идёт?», обернулся, чтобы посмотреть, что там происходит. Матрасиха, которая находилась на той стороне сцены и должна была нас встречать, тоже заметила замешательство отряда, но поначалу ничего не поняла. Она стала знаками показывать нам что-то вроде «идите сюда, продолжайте движение». Алексей, который был позади нас и провожал нас на сцену, тоже увидел, как из Вовки, пульсируя, бьёт струя красной жидкости. Он попытался вспомнить сценарий нашей песни и место, где всё должно было случиться. Но, видимо, не нашёл такого места в своей памяти и тоже стал махать руками, предлагая вернуться. Кровь долетела уже до ветеранов и Сергея Ивановича. Он вытер рукой то, что попало ему на лицо, и, не веря своим глазам, попробовал жидкость на вкус. Лицо его выразило что-то, совсем не похожее на восторг. Только Бояныч невозмутимо продолжал играть мотив героической песни.

В общем, отряд замешкался и дезорганизовался. Те, кто был впереди носилок, и, собственно, сам Шурик решили идти на зов Матрасихи. Я же, обернувшись назад, понял, что надо возвращаться к Алексею. В том, что что-то пошло совсем не так, можно было уже не сомневаться. Из Вовки, точнее из перчатки, находящейся возле него, хлестала кровь уже во все стороны. И если узкому кругу посвящённых в детали было понятно, что происходит, то остальным – нет. В итоге мы, как лебедь, рак и щука, не могли согласовать, куда двигаться. Шурик тянул носилки с Вовкой вперёд. Я же, наоборот, назад. В какой-то момент одна рука у меня соскользнула и одну ручку я выпустил. Носилки перекосило. Вовка, боясь упасть на пол, схватился одной рукой за край носилок, а другой продолжал держать перчатку с кровью, которая, не прекращая, поливала всё вокруг. Тут Шурик тоже не выдержал и выпустил носилки из рук. Вовка грохнулся на пол, а отряд разбежался в разные стороны под аккомпанемент баяна, продолжающего исполнять композицию про героический поход Щорса.

Со стороны это выглядело, скорее всего, эпически.

Вовка, упав на пол, плюхнулся прямо на перчатку с остатками крови. Хоть значительная её часть уже просочилась, оставляя кровавый след в радиусе примерно пяти метров, немало ещё оставалось внутри. Мишка постарался на славу, заправив перчатку под завязку. Под весом Вовки она не выдержала и хлопнула…

Находясь уже за сценой, я услышал, как кто-то из вожатых в зале крикнул: «Врача!» Не знаю, кому они хотели вызвать врача. Матрасихе, которая от увиденного на сцене грохнулась без чувств? Или Вовке, который с ног до головы в крови скользил по сцене, пытаясь выбраться из недопетой песни за кулисы?

Зал временно затих. Ожидаемых аплодисментов не последовало. Но нас, скорее всего, теперь ожидала послепремьерная встреча с благодарными и восторженными зрителями. Особенно с Сергеем Ивановичем.

Глава 13. Про чёрного-чёрного мальчика

В нашем лагере уже давно, из года в год, от смены к смене, ходила легенда про чёрного-чёрного мальчика. Что-то вроде популярных страшилок про чёрную-чёрную руку. Только в нашей истории мальчик бродил по лагерю по ночам и пугал нарушителей режима. Тех, кому вздумалось ночью выбраться из корпуса. Чёрный-чёрный мальчик подкрадывался сзади и жутким голосом требовал: «Отдай туалетную бумагу!» Днём же он не появлялся.

– Не вздумайте по ночам бродить по лагерю, – предупредил нас как-то Алексей. – А то вас испугает до смерти чёрный-чёрный мальчик. В лучшем случае заиками останетесь.

Нам, конечно, было интересно узнать, кто такой этот чёрный-чёрный мальчик и почему он бродит ночью по лагерю. Тогда вожатый и рассказал нам эту легенду.

Очень-очень давно один непослушный мальчик выбрался ночью из корпуса и отправился гулять по лагерю. Но, к его будущему несчастью, ему захотелось в туалет. И пошёл он в тот самый туалет на улице, который состоял из длинного ряда дырок в полу. Там и днём-то света почти нет и видимость такая плохая, что приходится делать свои дела практически на ощупь. А уж ночью так вообще темнота, хоть глаз выколи. Но мальчик, пока ещё не чёрный, проигнорировал правила безопасности и пошёл в этот туалет. Когда он всё сделал, то понял, что у него нет с собой туалетной бумаги. Он стал озираться по сторонам в её поисках. Но тут неудачно оступился и провалился в дыру.

Искали его очень долго. Несколько дней с