Не волнуйся, что я уезжаю; впрочем, вряд ли ты будешь волноваться – это не в твоём духе. А позволить Авенданьо стать очередным нелицом и даже не попытаться его найти – не в моём духе.

Я вернусь.

Корми кота. Он твой защитник.

Исабель

Записку и ключи я оставила на кухонном столе, взяла набитый одеждой, рукописями и фотографиями рюкзак и вышла на дымящийся от жары утренний воздух Малаги. В заднем кармане брюк лежал билет на самолёт, в кошельке – два клочка гербовой бумаги с именами «Алехандра» и «Рафаэль».

Через час я была в аэропорту Коста-дель-Соль.

Ранним утром я уже была в Мадриде. Полдень ещё не наступил, когда я летела над Атлантическим океаном на запад, в Буэнос-Айрес, за тысячи миль от квартиры.

На медно-коричневых полях зеленели лоскуты, за длинной призмой синего моря ослепительно сверкала на солнце стоячая вода. Мы пролетели экватор и Атлантический океан. Я приближалась к местам своего детства, и оттенки света указывали на это яснее всего остального. От магнетических полей в недрах земли тянуло в животе, как сила Кориолиса, кажется, тянула внутреннее ухо; тайный календарь, который вело моё тело все эти долгие годы в Испании, говорил: что-то не так. Времена года поменялись местами, солнце стояло не там, висела жара, когда должен был быть холод. Малага погружалась в летнее пекло, а в Буэнос-Айресе салон самолёта заполнял осенний свет оттенков охры, картофельной кожуры, меди, экрю[13], кармина, крови. Стюардесса «Iberia Airlines», сопровождавшая нас в полёте из Барселоны в Буэнос-Айрес, приказала пристегнуть ремни, допить напитки и погасить сигареты. После суток в полёте мы радостно подчинились. Из окна я видела, как крошечные тракторы сеяли густую пыль, оставляя за собой длинные шлейфы из неё на просёлочных дорогах, пронизывавших, как вены, поля вокруг аэропорта; тракторы становились всё больше и больше. Чёрные колёса опустились, элероны от действия пневматических механизмов изогнулись под неестественными углами, тёмная земля поднялась навстречу самолёту, со скрипом его целуя и содрогаясь.

Регистрировать багаж мне не пришлось; у одной стойки я поменяла половину денег на аргентинские песо, а другую – на махерские песо. Двигаясь через толпу в аэропорту, я слышала округлые слоги и длинные гласные, присущие текучему, сладкозвучному аргентинскому акценту: меня так долго не было, что даже язык звучал по-другому. Усталая после полёта, но радостная – был всего полдень – я вышла на улицу. Целые косяки жуликов и воришек – торгаши, эскорт, посредники, сутенёры, шлюхи – рыскали вслед за путешественниками в поисках добычи. Кто-то свистел вслед женщинам, кто-то что-то предлагал, вовсю играли кассетные магнитофоны, продавцы рекламировали свой товар – океан пронзительного шума. За этой толпой, словно акулы на волнах, кружили такси. Я проголосовала чёрно-жёлтому с радиотелефоном, которое выглядело наиболее легальным, но водитель продолжал свою охоту, не обращая внимания на меня.

– Позвольте-ка, а то вы такая низенькая, что вас в толпе не видно, – сказал какой-то мужчина, который стоял ближе ко мне, чем хотелось бы. Я отступила, чтобы получше разглядеть его и чтобы он меня не тронул. На нём был чёрный костюм – кричащий и дешёвый на вид, но прекрасно сидящий на стройной фигуре. Грубый акцент, длинные гласные вместо коротких и короткие вместо длинных; волосы, ногти, цвет лица, галстук, обувь – сумма всех этих мелких деталей указывала на то, что незнакомец – американец.

После прочтения исповеди Авенданьо этот факт меня очень обеспокоил. Мои лицо и осанка это отразили, и американец всё заметил.

– Эй, я просто хочу помочь, – он поднял руки – не голосуя, но пытаясь неким образом доказать свою безопасность.

– Я сама позову такси, – ответила я.

– Я с удовольствием…

Я резко развернулась и, не оглядываясь, стремительно пошла прочь, часто дыша и ожидая, что его рука вот-вот дёрнет меня за рюкзак и опрокинет.

Этого не произошло.

У северного конца платформы мне удалось привлечь внимание водителя такси с радиотелефоном. Я приказала ему отвезти нас подальше от аэропорта в любой отель рядом с каким-нибудь коммерческим центром. Он отвёз меня в довольно новый двадцатипятиэтажный отель неподалёку от центра города, где я сняла номер, заплатив наличными. Номер оказался дорогой, но у меня не было сил искать подешевле. Выпив воды из-под крана (мне было всё равно, чистая ли она), я упала на кровать. Не помню, как закрыла глаза.

* * *

Проснувшись в темноте, я не поняла, где я, села на постели и позвала:

– Томас?

Кота не было. Нас разделял целый океан – целый мир.

Зато была тень в противоположном углу комнаты у тусклого, словно акулий глаз, телевизора.

– Ну что ж, сволочь… – сказала я ей, напряжённо потянулась к лампе на прикроватном столике и включила свет…

Ничего. Белая штукатурка на стенах, мебель, пародирующая красное дерево с уродливыми пятнами багрового бархата, шторы с жёлто-зелёным узором и отвратительный пейзаж в технике сфумато над кроватью.

Наручных часов у меня не было, часы у телевизора были не подключены к розетке и остановились на 3:12. Небо за окном было сине-чёрным – до утра оставались ещё часы. Я принялась курить и листать телефонный справочник Буэнос-Айреса. Наконец нужная мне страница нашлась – «Мото-Мехор-Реаль», продажа мотоциклов и мопедов. Вырвав из справочника страницу из папиросной бумаги, я аккуратно её сложила и убрала в сумку.

Скрестив ноги, я села на постели и разложила вокруг себя фото и переводы «Маленького ночного труда», надеясь, что вид их займёт мои мысли – или навеет сон. Мне хотелось водки, но я знала, что в этом часу её трудно найти. Другие, лучше подготовленные путешественники взяли бы фляжку или прихватили с собой крошечные бутылочки с самолёта. Я такой путешественницей не была, и пришлось довольствоваться табаком.

Зазвонил телефон – в тишине номера звонок казался очень громким. Я вздрогнула и оглянулась на телефон, будто на гремучую змею.

Протянула руку, но тут он снова зазвонил, и я дёрнулась.

Наконец подняла трубку, поднесла к уху и сказала:

– Алло?

Тишина. Только треск. Будто пластинка закончилась, и теперь игла скользила по неисследованной виниловой середине с шипением и шумом.

– Алло? – повторила я. – Авенданьо? Это ты?

Молчание.

Чувствуя себя глупо и стараясь не обращать внимания, что волоски на моих руках стали дыбом, я повесила трубку. Не тот номер, сказала я себе. Это новый отель, распределительные щиты автоматические; неправильный электронный импульс запустил звонок, хотя на другом конце не было никого. Вот и всё.