– Ты лишился разума, сын мой, – ответил он. –С тобой случилось что-то чудовищное, в этом нет ни малейшего сомнения. Однакоты поверил в нечто такое, чего на самом деле не произошло и что есть не болеечем плод твоего воображения. Подумай, ведь, например, сколько старух заявляют освоем умении околдовывать…

– Все это мне известно, – перебил я. – Когдамне на глаза попадается шарлатан-алхимик или колдунья, я с легкостью распознаюих истинную сущность. Но это не было похоже на заурядное колдовство где-нибудьв переулке или на заклинания обезумевшей деревенской старухи. Святой отец, этидемоны убили всех людей не только в замке, но и в окрестных деревнях. Неужеливы не понимаете?

Я снова пустился в живописание отвратительных подробностей,рассказал, как Урсула словно ниоткуда возникла в окне моей комнаты… И вдруг, вразгар своего повествования, осознал, что каждое произнесенное слово лишьусугубляет неблагоприятное впечатление, произведенное мною на святого отца, иусиливает его сомнения в здравости моего рассудка.

Что особенного в том, мог подумать священник, что этотюноша, возбужденный страстным сновидением, вдруг проснулся и вообразил, чтовидит сукку-ба – дьявола в образе женщины, явившегося к нему для совокупления?

Все впустую, вся эта затея оказалась бессмысленной.

Сердце в моей груди разрывалось от боли. Я весь покрылсяхолодным потом. Напрасная трата драгоценного времени.

– Тогда дайте мне отпущение, – попросил я.

– Позволь прежде задать тебе один вопрос, – сказалсвященник, коснувшись моей руки. Я почувствовал, что он весь дрожит, а выгляделон еще более ошеломленным и потрясенным, чем прежде, и весьма озабоченнымсостоянием моего рассудка.

– В чем дело? – равнодушным тоном поинтересовалсяя.

В тот момент я желал лишь одного, поскорее уйти иотправиться в монастырь. Или к какому-нибудь проклятому алхимику. В такомгороде наверняка найдутся алхимики. Я смог бы найти кого-нибудь из тех, кточитал старинные книги, работы мистика Гермеса Трисмегиста (Трижды Величайшего),или Лактанция – раннего христианского философа, или Блаженного Августина – любого,кто хоть что-то знает о демонах.

– Знакомы ли вы с трудами Фомы Аквинского? –спросил я, выбрав самого яркого представителя демонологии из тех, кого смогвспомнить. – Отец мой, в его книгах собрано все, что известно о бесах.Поймите, да еще год назад я и сам бы не поверил в возможность чего-либоподобного! Я считал, что всякое колдовство – всего лишь уловки мошенников,отирающихся в темных переулках. Но это были демоны!

Устрашить меня было невозможно. Я бросился в наступление:

– Отец мой, в его сочинении «Сумма теологии»рассказывается о падших ангелах, о том, что некоторым из них было дозволеножить на земле и таким образом оставаться участниками естественного хода вещей.Они существуют среди людей, искушают их, они несут в себе адский огонь! Так говоритсвятой Фома. Они обладают… телесным обличьем… но нам не дано знать, каково оно.В «Сумме теологии» написано, что ангелы имеют тела, сущность которых находитсяза пределами человеческого понимания! Именно таким телом обладает этаженщина… – Я пытался привести какие-нибудь внушительные доводы. Пыталсяобъяснить на латыни. – Именно так она и поступает, эта тварь! Она всеголишь оболочка, ограниченная в пространстве форма, но такая, которую я не всостоянии осознать. Но она была там, я уверен, и подтверждением тому – ееповедение…

Священник поднял руку, призывая меня к спокойствию.

– Сын мой, имей терпение, пожалуйста, – проговорилон. – Позволь мне поведать обо всем, что я от тебя услышал, моемудуховному пастырю. Надеюсь, ты понимаешь, что в этом случае он, как и я, будетсвязан тайной исповеди. Разреши мне обратиться к нему с просьбой как можноглубже вникнуть в суть произошедшего и побеседовать с тобой. Пойми, я не могудействовать, не заручившись твоим на то согласием.

– Все это мне ясно и без объяснений, – ответиля. – Но принесет ли такая встреча пользу? Быть может, лучше мне самомуувидеться с этим духовным пастырем?

Признаю, я вел себя весьма заносчиво, даже нагло. Но силымои были на исходе. Вот почему я позволил себе прибегнуть к той форме общения ссельским священником, которой следовали в большинстве своем местныеземлевладельцы, обращавшиеся со слугой Господа так, словно он был всего лишь ихлакеем. А ведь передо мной был слуга Божий, и следовало бы проявить к немудолжное уважение. Кто знает, возможно, его духовный пастырь – человекначитанный и сведущий, а стало быть, и способный понять очень многое. Но развесможет понять меня тот, кто не видел всего этого кошмара своими глазами?

Лишь на мгновение перед моим внутренним взором возниклоотцовское лицо – такое, каким оно было в ночь перед нападением демонов:озабоченное, тревожное, – но и этого оказалось достаточно, чтобы в грудивспыхнула нестерпимая боль.

– Простите, святой отец, – извинился я передсвященником, моргая в попытке удержать промелькнувшее воспоминание. Меня вновьзахлестнул ужасный поток страдания и безнадежности. Я недоумевал, какслучилось, что один из нас вообще остался в живых, – в чем причина?

И неожиданно мне вспомнился исполненный тоски голоспрекрасной мучительницы, на память пришли ее слова, сказанные в ту, последнюю,ночь, – о том, что в молодости она могла служить образцом красоты ибесстрашия. Что она имела в виду? Почему говорила о себе с такой печалью?

Мысли, вызванные изучением трудов Фомы Аквинского, вернулисьснова, чтобы терзать меня. Разве не утверждал он, что демоны совершенноубеждены в правомочности своей ненависти ко всем нам? А также в обоснованностисвоей гордыни, заставляющей их грешить?

Все, что случилось в ту ночь, было обманом, наваждением –никакое лживое благоухающее создание мне не являлось. Все происходило на уровнеощущений и подчинялось лишь ее прихоти. Все. Хватит!! У меня оставалось лишьнесколько часов дневного времени для обдумывания планов ее уничтожения, и ядолжен был полностью сосредоточиться на этом.

– Святой отец, вы вольны поступать по собственномуусмотрению. Но сначала благословите меня.

Моя произнесенная с глубоким чувством просьба вывеласвященника из невеселых и беспокойных раздумий. Ошеломленный, он поднял на менявзгляд и без промедления даровал мне свое благословение и отпущение грехов.

– Вы можете делать все, что вам будет угодно, равно каки ваш духовный пастырь, – продолжал я. – Однако не пожелает ли онвсе-таки увидеться со мной? Здесь, в церкви.