Я протянул священнику несколько дукатов. Но он непритронулся к ним – а вместо этого уставился на деньги с таким изумленнымвыражением, словно на моей ладони лежало не золото, а раскаленные угли.

– Святой отец, возьмите их – примите в дар от меня этонебольшое состояние.

– Нет, подожди меня здесь… или… нет, лучше выйди в сад.

Сад был великолепен, с маленьким старым гротом, из которогооткрывался вид на город, постепенно поднимающийся от городских ворот к самомузамку, а далеко за крепостной стеной вздымались ввысь горные вершины. Возлестатуи святого Доминика бил фонтан, и тут же стояла скамья, а на камне былавысечена полустертая от времени надпись, повествующая о неком чуде.

Я сел на скамью и, пытаясь прийти в себя, успокоиться,обратил взор к мирным голубым небесам, по которым плыли девственно-белыеоблака. «Неужели я действительно лишился рассудка?» – неустанно задавал я себеодин и тот же вопрос. Сама мысль об этом казалась мне нелепой.

И вдруг я поймал на себе чей-то внимательный взгляд – наменя смотрел пожилой падре. Он вынырнул из-под низкой арки дома приходскогосвященника – почти лысый человек с маленьким вздернутым носом и огромнымисвирепыми глазами. Святой отец, которому я исповедался, спешил следом, стараясьне отставать.

– Убирайся отсюда, – шепотом сказал мнепадре. – Уезжай из нашего города. Покинь его немедленно и не вздумайзабивать своими выдумками головы наших прихожан. Ты понял меня?

– Как? – спросил я. – И это вместо словутешения, которые я надеялся от вас услышать?

Старый священник буквально кипел от негодования.

– Я предупреждаю тебя!

– Предупреждаете? О чем же именно? – Я даже непоспешил привстать со скамьи, и он, клокоча от ярости, нависал надомной. – Вы должны соблюдать тайну исповеди. Что вы станете делать, если яне уеду из города? – спросил я.

– Да мне и не придется что-либо делать, так-то! –с нескрываемой яростью ответил он. – Убирайся отсюда со всеми своимистраданиями! – Внезапно он замолчал в явной растерянности и словно бысмутился – возможно, сожалея о сказанном. Потом на мгновение отвернулся,скрипнув зубами, и вновь обратился ко мне, на этот раз шепотом: – Радисобственного спасения, беги отсюда… – Взглянув на своего молодого коллегу,падре попросил: – Пожалуйста, оставь нас. Мне нужно с ним поговорить.

Тот удалился немедленно и выглядел при этом крайнеиспуганным.

Я не сводил глаз с падре.

– Уезжай! – Он говорил очень тихо, но в тоне егоголоса звучала неприкрытая угроза. Нижняя губа старика отвисла, обнаживзубы. – Убирайся из нашего города. Прочь из Санта-Маддаланы!

Я поглядел на него с откровенным презрением.

– Так вам известно о них, не так ли? – вполголосаспросил я.

– Ты сумасшедший! Сумасшедший! – взорвалсяон. – Если станешь болтать о демонах, станешь распинаться о них передздешними жителями, сгоришь у позорного столба! Тебя сожгут как колдуна.Думаешь, такое не может случиться?

В его глазах полыхнула поистине непристойная ненависть.

– Бедняга! Несчастный, Богом проклятыйсвященник! – воскликнул я. – Да ты, видно, сам вступил в сговор сдьяволом!

– Убирайся! – прорычал старик.

Я встал и взглянул на него сверху вниз: налившиеся злобойглаза, надутые, напряженные губы… Он стоял неподвижно, словно столб,уставившись на меня.

– И не вздумайте нарушить тайну исповеди, святой отец.Иначе я убью вас вот этими руками.

С холодной усмешкой на губах я направился к дому приходскогосвященника, чтобы выйти оттуда прямо на улицу.

Теперь он бежал за мной следом, клокоча, как кипящий чайник:

– Безумец! Ты ничего не понял! Воображаешь невесть что,всякие небылицы. А я всего лишь пытаюсь спасти тебя от преследований, злобы инадругательства.

У дверей в дом я повернулся и в полном молчании окинул егопристальным взглядом.

– Вы раскрыли свою истинную сущность. В вас нет никапли жалости. Помните мои слова: нарушите тайну исповеди – и я убью вас.

Теперь и он выглядел испуганным – не меньше, чем перед теммолодой священник.

Я долго стоял, обратив взор на алтарь, не обращая нималейшего внимания на старого падре, как будто вообще позабыв о нем. Моглосоздаться впечатление, что я погружен в размышления, что разум мой пребывает внеустанных поисках путей и способов мести, в то время как на самом деле мне неоставалось ничего другого, кроме как смириться с неизбежным и постаратьсявыжить. Наконец, осенив себя крестным знамением, я вышел из церкви.

В полном отчаянии.

Некоторое время я бесцельно бродил по улицам. И снова мнеказалось, что я просто нахожусь в прекрасном городе, где жители успешнотрудятся и счастливо живут, где мощеные улицы тщательно выметены и под каждымокном висят цветочные ящики, а нарядно одетые люди спешат по своим делам.

Это было самое чистое место из всех, что мне довелось видетьв жизни, и самое спокойное. Торговцы жаждали продать мне свои товары, но приэтом не были чрезмерно навязчивыми. И все же город почему-то нагонял на менянеобъяснимую тоску. За все время своего пребывания здесь я не встретил ниодного сверстника, да и детишек, похоже, было совсем мало.

Что же мне делать? Куда податься? Чего я ищу?

Я не знал, как ответить на мучившие меня вопросы, но в одномбыл уверен наверняка: следует постоянно быть настороже. Ибо я не мог избавитьсяот ощущения, что демоны нашли себе пристанище в этом городе, что на самом делене Урсула разыскала меня здесь, а я попал в ее владения.

Одно только воспоминание о ней переполняло меня неудержимымжеланием. Перед моим внутренним взором возникали ее белоснежные груди,прозрачным светом на фоне цветущего луга отливала нежная кожа, на языкеощущался вкус соблазнительного тела… Нет! Нет! И еще раз нет!

«Подумай хорошенько, – говорил я себе. – Составьхоть какой-то план действий».

Что же касается этого города… Что бы там ни было известностарому священнику, местные жители слишком нравственны и душевно здоровы, чтобыдать приют демонам…