что «Алаказам» – это магазин, место, куда люди могут свободно зайти и так же свободно оттуда выйти, разумеется, в рабочие часы. Мой дом, даже если я открыла входную дверь, таким местом не является. Помни об этом, когда начнешь свою тираду.

– Ты такая воображала. Постоянно.

В ее голосе было столько презрения, что я сразу же замолчала.

Она не дала мне ответить и стукнула пальцем о столешницу:

– Ты не коп. Мне наплевать, кем был твой папочка, твой бывший муж или твой нынешний парень. Или кем бы ни был для тебя Брэнсон… – Я начала возражать, но она подняла руку: – Ничего не хочу слышать. Мне вообще наплевать, чем занимается Брэнсон. Он точь-в-точь мой брат. Ужасный вкус в противоположном поле. Но в отличие от моего брата, то, с кем встречается Брэнсон, влияет на работу – и что это говорит о том, какой он сержант? – а с кем встречается Марк, влияет на мою семью. – Она еще раз стукнула по столу. – Так что давай проясним все. Ты не имеешь права совать свой нос в это дело. Не важно, что Сэмми убили в твоем магазине. Это преступление – наша забота.

– Я не совершила ничего криминального. Я никак не мешаю вашему расследованию. – Я выпрямила плечи, но говорила мягко, насколько это возможно. – И я разговаривала с твоим братом меньше минуты. Я больше общалась с Глиндой. Которой, кстати говоря, Сэмми нравилась не больше, чем тебе.

– Глинда, – усмехнулась Сьюзан, – такой же фрик, как мой брат. Но по крайней мере, она может отличить обычную девушку от разрушительницы семьи.

Я ждала это слово.

– Как я поняла, Сэмми начала встречаться с твоим братом только после того, как он разошелся с женой.

– Разошелся! – Она сжала кулак. – Ты сама сказала, с женой. Даже если они и перестали жить вместе, Марк все еще женат. И четырежды отец. Мой брат сколько угодно может играть в переодевания, но мои племянники и племянницы не заслуживают такого потрясения, не заслуживают, чтобы отец бросил их ради какой-то придурошной булочницы, которая на двадцать лет младше его.

Гнев Сьюзан все нарастал, но теперь я четко понимала, что направлен он не на меня. А на Марка. Хоть это и говорит обо мне ужасные вещи, именно в тот момент я впервые увидела в Сьюзан человека. По ее словам было понятно, как сильно она любит детей Марка.

– Я не знала, что Сэмми встречалась… или как это можно назвать… с твоим братом, – нахмурилась я. – Но, конечно, даже если бы и знала, это ее личная жизнь, и я не имею никакого права вмешиваться. Так что я не знала ничего, что происходило с ней за пределами магазина. И я не виню тебя за твои эмоции.

Она вздрогнула, моргнула, опустила плечи. Спустя пару секунд поднесла чашку к губам и сделала глоток:

– А это даже чуть лучше, чем помои.

Я чуть не засмеялась. Странно, но мне полегчало, что она вновь заговорила как обычно.

– Спасибо. Именно поэтому я доверяю все, что связано с готовкой, Кэти и… Кэти…

Я последовала примеру Сьюзан и тоже сделала глоток чая. Это было намного лучше, чем помои. Мы смотрели друг на друга пару секунд. Я почти не ощущала дискомфорт.

– Это все? Ты пришла, чтобы накричать на меня, отругать и заставить отвязаться от твоего брата? Мы обе знаем, что я не сделала ничего криминального. А если бы сделала, ты бы заявилась в форме и с наручниками.

– Ты права. – Уголок ее рта дернулся, словно в улыбке. – И запомни, ты бесячая всезнайка, но ты права. Пока ты не сделала ничего криминального. Но я всегда наготове.

От ее оскорблений у меня волосы дыбом встали, но затем я поняла, что все это значит.

– Так ты правда считаешь, что меня нельзя считать подозреваемой в убийстве Сэмми?

И снова она закатила глаза.

– Ну конечно же нет. Ты же не идиотка.

Я засмеялась, чувствуя какую-то странную теплоту. Никогда бы не подумала, что такое может произойти в разговоре со Сьюзан.

– От тебя это звучит почти как комплимент.

Она пожала одним плечом:

– Примерно это и подразумевалось.

– Скажи честно, за что? – Я решила попытать удачу. – За что ты ненавидишь меня? Из-за Брэнсона или из-за моих родителей?

Сьюзан рассердилась. Я поняла, что зашла слишком далеко.

– Мне все равно, с кем встречается Брэнсон. Не знаю, может быть, ты думаешь, что я втюрилась в него как глупая школьница, но уверяю тебя, это не так. Он паршивый коп, а как сержант еще хуже. Как я уже сказала, то, как он ведет себя с тобой, отличное тому доказательство.

Она встала, возвышаясь надо мной. Я не думала, что она сможет навредить мне, но чувствовала угрозу, которую не ощутила даже от ее брата утром.

– Не пойми меня неправильно. Марк идиот. Он правда идиот. Мужчине за сорок, а он наряжается в волшебника, ходит в парк поиграть в квиддич верхом на глупой метле, как придурошный десятилетний мальчишка. Но он мой брат. И он очень старается на работе, он вложил всю свою душу в лавку фокусов. А твои родители превратили его мечту в кошмар. Постоянно все задерживают, он ждет их по сто лет, пока они починят, что сломалось. Или сломают что-нибудь, пока чинят что-то другое. Они не имеют ни малейшего представления о том, что происходит за пределами их собственных сладких мирков. Хочешь знать единственное, в чем они уверены? Что ничего нельзя продать. У Марка нет ни малейшего шанса выкупить магазин в свою собственность. Они отказываются продавать его, и как только на рынке появляется новое предложение, твой отчим набрасывается на него и покупает, прежде чем кто-то успеет чихнуть. Он выкупил почти половину города, становится все богаче и богаче, пока мы должны выживать. Он может порхать как бабочка в своей дурацкой футболке и штанах для йоги, но он ничем не лучше головореза в Нью-Йорке, который душит всех, кто находится рядом… – Она пренебрежительно махнула на меня рукой: – А ты такая же, как он. Тот магазин с чучелами стоял порожняком несколько месяцев. Любой другой мог бы выкупить его, наладить там все, построить магазин мечты, но нет, он держал его для своей доченьки.

Своей падчерицы… приехавшей из другого города, где у нее уже был свой налаженный бизнес и горы денег, но ей все равно понадобилось открыть у нас книжный магазин. Ты еще даже не была уверена, что переедешь, а Барри уже держал для тебя место. И