Он забарабанил в дверь руками и ногами. Бедная филёнка аж задрожала, только вот толку от наших «манёвров» всё равно не было. Вход в подъезд остался неприступной крепостью.

– Чует моё сердце, придётся возвращаться в отделение, – вздохнул я.

Внезапно дверь распахнулась, перед нами появилась бабушка – божий одуванчик.

– Вы чего тут творите?! – уперев руки в бока, важно спросила она. – Чего в дверь колотите, ироды?

– Бабуля, нам бы в четвёртую квартиру попасть. Вот, соседа нового привёл, – весело произнёс Леонов.

– Слава богу, что в четвёртую, а не к нам, – перекрестилась бабка. – Что, не отпирает Шакутина?

– Не отпирает, бабушка.

– Странно. Дома была. Дуркует чего-то. Ну вы подымайтесь, в ейную дверь постучите – может, не услышала.

– Да тут разве что мёртвый не услышит, – хмыкнул Леонов.

Мы стали подниматься на второй этаж, навстречу по лестничному маршу пробежал мужчина. Его кепка была надвинута на самый нос, воротник пиджака поднят. Он явно спешил и едва не сбил идущего впереди Леонова с ног.

– Осторожно, уважаемый, – только и успел сказать Пантелей.

– Извините, – буркнул незнакомец.

– Вот, блин, – хмыкнул Леонов.

Мы подошли к двери, над которой висела медная табличка с цифрой четыре.

– Почти на месте, – произнёс Пантелей.

Стоило ему поднести к двери кулак, как та, словно автоматическая, распахнулась. В проёме показалась довольно миловидная женщина лет тридцати пяти в тёмно-коричневом платье. Цветом и покроем оно вызвало у меня ассоциации со школьной формой, в которой когда-то ходили мои одноклассницы. Не хватало разве что передника.

Её длинные каштановые волосы были распущены по плечам.

– Гражданка Шакутина?

– Да, Шакутина Лидия Михайловна, – с достоинством произнесла женщина.

– Я вам жильца нового привёл. Вот, примите и распишитесь, – Леонову явно нравилась хозяйка квартиры, и он нарочно перешёл на шутливый тон.

– Проходите, – расступилась Лидия Михайловна. – Я покажу вашу комнату… э…

– Георгий Олегович, – представился я. – Вы не бойтесь, я – человек не докучливый. Да и работа у меня такая, что больше на ней нахожусь, чем дома.

– Вы наш новый начальник милиции? – проявила свою осведомлённость она.

– Да. Но вы не переживайте, арестами и расстрелами я занимаюсь только вне домашней обстановки.

Я тоже пытался говорить так же беззаботно, как Леонов, но… «шутка юмора» хозяйке квартиры не зашла. Она напряглась, я физически ощутил исходящее от неё беспокойство.

Ну вот, напугал ни в чём не повинную женщину. Будет теперь думать обо мне бог весть что.

– Это моя комната, – Лидия Михайловна показала на помещение, которое прежде было гостиной. – Это ваша. Все свои вещи я из неё уже вынесла. Кровать, шкаф, стол – мебель моя, конечно, но я её вам уступила. Пожалуйста, пользуйтесь. Если у вас нет постельного белья, на первое время можете пользоваться моим. У меня кое-что осталось с прошлых времён.

– Извините, Лидия Михайловна, мне право слово – неловко, – заговорил я. – Очень не хотелось бы вас стеснять…

– Ах, боже мой, о чём вы говорите! – всплеснула руками та. – Мне, наверное, ещё повезло. К моей приятельнице в дом вселилась целая семья: муж, жена и пятеро детей мал мала меньше. Дети постоянно болеют и плачут, порой так громко, что приятельница забыла, что такое сон. Так что не надо извинений, Георгий Олегович. Надо просто научиться жить по-новому. Хотя… скажи мне кто-то об этом лет десять назад, я бы рассмеялась ему в лицо.

– Мир меняется, – философски изрёк Леонов. – Да, товарищ Быстров, на днях сюда проведут телефон. Это тоже распоряжение исполкома.

– Спасибо. Телефон – штука хорошая, – обрадовался я.

– Разрешите идти?

– Ступайте. И да – завтра меня не будет, я в губрозыск еду. Ты остаёшься за старшего.

– Есть, оставаться за старшего, – обрадованно отрапортовал он.

Эх, молодость, молодость… Понимание, каким грузом является ответственность за других, приходит с годами.

– Хочу сразу вас предупредить: я вызвала слесаря, он врезал в дверь моей комнаты замок, – сказала Шакутина, как только Леонов ушёл. – Не то, чтобы я вам не доверяю – вы всё-таки начальник милиции, но, поймите меня правильно, я – женщина. Находиться под одной крышей с совершенно посторонним мужчиной…

– Прошу вас, не надо объяснять. Я вас прекрасно понимаю. Мне пока прятать особенно нечего, однако раз пошла такая пьянка – с вашего позволения, я тоже в свою дверь врежу замок.

– Безусловно. Это ваше право, – с достоинством кивнула она.

– Скажите, а лишнего ключика от входа в подъезд у вас не найдётся? Не хотелось бы каждый раз барабанить и поднимать соседей. Я буду часто возвращаться за полночь, а электрический звонок, наверное, не работает.

– Запасной ключ есть, – обрадовала меня Лидия Михайловна. Она сходила за ним в свою комнату. – И звонок работает. Я… я, видимо, слишком устала после работы: когда учишь детишек музыке, потом весь день в ушах стоит звон, так что звонок могла совершенно случайно не услышать.

– Бывает, – легко согласился я. – Тоже порой набегаешься за день, что потом так спишь – из пушки не разбудить.

Тут я вспомнил мужчину, который едва не сбил нас с ног. На этаже всего две квартиры.

Можно, конечно, наивно предположить, что тот вышел из соседней квартиры, но мне хватило взгляда, чтобы по лицу Лидии Михайловны понять – это гость отсюда, пусть даже несчастная вдовушка и пыталась придать себе строгий и официальный вид.

Хотя… Да какое мне дело до чужой личной жизни? Не хочет она афишировать отношения – её дело. Мне это абсолютно фиолетово. Своих проблем полон рот.

Всё-таки денёк выдался насыщенным, ни о каком постельном белье даже думать не хотелось. Я просто завалился на кровать и вырубился, зная, что внутренний будильник подымет меня в назначенный час.

Собственно, так и произошло. Пробудился я, когда за окном ещё было темно. На этот раз в столицу губернии отправлюсь на поезде – это выйдет гораздо быстрее, чем уговаривать извозчиков.

Как и во многих городах, вокзал располагался неподалёку от центра. Через окно до меня доносились паровозные гудки.

С детства обожаю железную дорогу, те специфические шумы и запахи, которые связаны с ней. Сейчас к привычным добавилась копоть от паровозного дыма и едкий аромат машинного масла.

Само здание вокзала выглядело типовым. В конце девятнадцатого – начале двадцатого века по похожим проектам строилось огромное количество железнодорожных вокзалов в небольших провинциальных городах.

Я не завтракал, и потому перекусил в буфете. Пара бутербродов, чай с сахаром «сгорели» моментально. Я проглотил пищу и даже не понял как. Стоило взять побольше, но с перрона уже объявляли прибытие поезда. Ничего, схожу в столовку уже в губернской столице, пообедаю поплотнее.