– Тебе придется привстать, если не хочешь, чтобы рубашку я с тебя срезала, – угрожающе нависаю над Энзо.

Ножа у меня нет, но он-то об этом не знает. Вдруг я была плохой девочкой и обыскала его шкафы?

Энзо протягивает ладонь и безмолвно просит помочь встать. Шутит? Он такой боров, что я одну руку его не подниму.

Прикладываю палец к губам и прикидываю, как заставить его подняться. За руку – нереально. Не хватит сил, да и плечо разнылось, не выдержит напряжения. Дернет ненароком и я вообще двигать рукой потом не смогу. А впереди еще много бед, нутром чую.

– Ладно, если не хочешь по-хорошему, – бурчу тихо, чтобы он не услышал.

Забираюсь на кровать и встаю над Энзо, расставив ноги по бокам от его пояса.

Губы кривятся в усмешке, а я сажусь на его бедра и протянутую руку кладу к себе на талию. Впиваюсь пальцами в его шею и чуть тяну на себя.

– Давай, Энзо, будь паинькой. Мы с тобой это уже проходили.

– Если я и устал, – говорит он, мягко приподнимаясь навстречу, – не значит, что не хочу тебя.

Хмыкаю и потихоньку стаскиваю с него влажную ткань. Поддается она с трудом, и пару раз я даже нечаянно царапаю смуглую кожу. Тихонько ругаюсь и рычу, дюйм за дюймом освобождая его руки из мокрого плена.

– Каракатица мне в брюхо, какой же ты тяжелый, – шиплю сдавленно и отбрасываю в сторону рубаху.

Смотрю вниз и отчаянно краснею.

– Так. Теперь штаны.

Он стискивает губы, а под ними дрожит улыбка. Его пальцы касаются моих бедер и немного тянут на себя. Золотисто-зеленоватые радужки темнеют и прячутся под прищуром густых ресниц.

– Ария, одна просьба. Можно Бикуля выгнать за дверь? Клянусь морскими ежиками, что обижать тебя не буду, – он подцепляет пуговки на моей рубашке и одну за одной освобождает из петель.

– Если он согласится. Шторм порядочно напугал нас обоих.

Смотрю вверх и стараюсь не дрожать, когда пальцы пирата ненароком касаются кожи под рубашкой.

Я действительно не собираюсь сопротивляться? Не примет ли он это за мой хитроумный план? Или злую шутку? Издевательство? Может ведь.

Какой там у меня был первый вопрос? В голове стало совершенно пусто.

– Дружище, – говорю мягко и наблюдаю, как на потолке зажигаются два золотых огонька, – спускайся. Все закончилось, слышишь?

Кот недовольно ворчит, но через минуту мягко приземляется на пол и подходит к кровати.

Я тянусь к нему и кладу руку на голову, чешу за ухом, и Бикуль довольно урчит.

– Посторожи комнату снаружи, дружище. Только смотри, чтобы тебя никто не заметил. Понял меня?

Бикуль урчит в ответ, косится на Энзо и бредет к двери. Поворачивает ручку тонкой лианой и скрывается из виду.

– Я его уже люблю, – шепчет Энзо и смеется. – Иди сюда, – стягивает мокрую одежду с меня, поглаживает ладонями лопатки и соскальзывает ниже.

От его плавного скольжения по коже меня колотит.

– Ты дрожишь. Замерзла фурия, испугалась, – Энзо замолкает, будто сдерживает слова. Даже головой мотает, отчего меня освежают брызги с его волос.

Пират смотрит на меня пронзительно: изучает лицо, будто срисовывает взглядом на память. А потом говорит, с надломленной хрипотцой в голосе:

– Твои волосы – настоящее красное золото, – он поглаживает мой висок и, запуская пальцы глубже, перебирает пряди. Тянет локоны к губам.

– Я, наверное, безумец, – шепчет, целуя. – Мне бы отпустить тебя, оттолкнуть, но… – запинается.

Кладу руки ему на грудь и чувствую, как сердце толкается в ладонь. Мне жарко и холодно одновременно, страшно.

Почти больно.

– Но что? – спрашиваю тихо. – Боишься пожалеть потом, да?

Хмурится и кривит губы, будто прокисшей морской капусты съел.

– Боюсь тебя ранить своей черствостью, – сдавливает до легкой боли плечи и немного отстраняется.

– Странный ты мужчина, Энзо, – вычерчиваю у него на груди узоры и завитки, обвожу пальцами острые перья нарисованной птицы, выглядывающей из-за спины пирата.

Опускаюсь вниз и кладу подбородок на сцепленные пальцы. Чувствую, как поднимается и опускается подо мной широкая грудь, и это расслабляет и убаюкивает.

– Однажды в порту я купила яблоки, – говорю тихо, а губы в улыбке растягиваются, – вкусные такие. Красные, как заходящий ойс. Не могла удержаться, хотя знала, что с яблоками мне вечно не везет. То чихаю потом, то плачу, то еще что-то. Уже на Ласточке я страшно об этом сожалела. Сидела красная и клялась, что больше никогда их не буду есть! Отец долго смеялся, а потом сказал:

– Яблоки были вкусные?

– Да.

– Тогда чего сожалеть? Раз уж они тебе так нравятся, то будь готова к последствиям. И не сожалей. Это только испортит вкус. И что ты думаешь? Я еще не раз была в том порту. И всегда покупала яблоки. Я помнила, что они приносили мне радость. Все остальное – проходящее.

– Я для тебя сладкий фрукт? – хмыкает пират, снова заплетая пальцами мои волосы.

– Фрукт? – я смеюсь так, что приходится привстать. – Скорее уж лисий орех. Есть такие на южных островах. У них вот такие колючки, – показываю пальцами величину, – а от мякоти внутренности горят.

– Хорошо, что не банан. Твёрдый с виду…

Закатываю глаза и поднимаясь так, чтобы видеть его глаза.

– Ты всегда такой, или мое общество дурно влияет? Лисий орех, кстати, внутри – как взбитый крем. Так что…

– Какой такой? – он добирается до пояса моих брюк и невозмутимо расстегивает замок. – Со взбитыми сливками меня ещё не сравнивали, негодяйка. Я тебе покажу колючки и крем.

– А все уставшим притворялся! Раздевай его, да согревай, да рубашку с него стащи.

Ворчу недовольно, а в душе горячий клубок скручивается. Дрожу так сильно, что приходится сжать бедра Энзо коленями.

– Это было так мило и так… – он опускает взгляд и замирает на веточке папоротника, что вытатуирована у меня от ключицы до ключицы. Энзо шумно выдыхает: – Эротично.

– Не знала, что крепкие ругательства кажутся тебе эротичными, – краснею до самой шеи и даже ниже. Невольно отвожу глаза, потому что выдержать этот взгляд невозможно. Прикусываю губу, и укол боли не заставляет себя ждать.

– А эта ранка старая. Откуда она? – он цепляет большим пальцем уголок губ. – Странно, что ругательств от моряков ты нахваталась, а бурю до сих пор боишься.

– Здесь не было ничего острого, а я хотела открыть карту. Губу прокусить проще, чем руку, вот я и… – усмехаюсь, хотя совсем не весело. – Все чего-то боятся. Я знала моряков, которые до ужаса боялись медуз или водорослей.

– И что интересного увидела? – Энзо поворачивает меня и кладет на спину. Стягивает брюки по-хозяйски, будто мы сто лет вместе.