— Если тебе не безразлична ее судьба, ты дашь мне с нейпоговорить. Ты убедил ее не видеться со мной, теперь ты должен внушить ей, чтонам необходимо встретиться.

Фил оглянулся, словно призывая невидимых свидетелейубедиться, что он действительно слышит этот вздор.

Джеймс говорил медленно и раздельно, чеканя каждое слово:

— Я могу ей помочь.

— Потому что ты Дон Жуан, да? Ты собираешься излечитьее своей любовью?

Голос Фила дрожал от ненависти. Он ненавидел не толькоДжеймса, но весь свет, всю вселенную, словно это они наградили Поппи раком.

— Нет. Ты ничего не понимаешь. Послушай, если тыдумаешь, что я пытался ее обольстить или морочил ей голову, прикидываясьвлюбленным, то это не так. Я позволил тебе так думать, потому что мне надоелипостоянные стычки. К тому же я не хотел, чтобы ты знал, чем мы занимаемся насамом деле.

— Еще бы, конечно. — Голос Фила был исполненсарказма и презрения. — Так что же вы делали, наркотиками баловались?

— Смотри.

Джеймс научился кое-чему во время разговора с Поппи вклинике. Сначала показывать, потом объяснять: только в таком порядке надодействовать. Не говоря ни слова, он поднял Фила за волосы и запрокинул емуголову. У супермаркета был только один фонарь, но и он давал достаточно света,для того чтобы Фил мог разглядеть нависшие над ним длинные клыки. Для Джеймсаэтого освещения тоже было вполне достаточно: его зрение позволяло ему увидеть,как расширились зрачки Фила. Фил вскрикнул и весь обмяк.

Не от страха, Джеймс это понимал. Фил не был трусом, простоего глубоко поразило то, что он увидел. От неверия он переходил к убежденности.

— Ты…

— Вампир. Умница, правильно, — закончил за негофразу Джеймс.

Фил пошатнулся и оперся о стену.

— Я не верю.

— Веришь, — возразил Джеймс.

Он не убирал клыки и знал, что его взгляд горит расплавленнымсеребром. Фил вынужден был поверить, ведь Джеймс стоял здесь, прямо перед ним.

Филу пришла в голову та же самая мысль. Он смотрел наДжеймса в упор. Даже если бы он захотел отвести взгляд, то не смог бы. Его лицопобелело, и он постоянно сглатывал, будто у него болело горло.

— Боже, — наконец выдавил он, — я знал, что стобой что-то не так, что-то серьезное. Я никак не мог понять, почему ты меняраздражаешь. Так вот почему.

«Я ему противен, — понял Джеймс. — Это уже нененависть. Он просто думает, что я нежить».

Это не очень хорошо соотносилось с планом, который придумалДжеймс.

— Теперь ты понимаешь, как я хочу помочь Поппи?

Фил медленно покачал головой. Он все еще опирался о стену.Джеймс почувствовал, как в груди у него закипает гнев и он теряет терпение.

— Поппи больна, а вампиры никогда не болеют. Тебе нужныеще какие-то объяснения?

По выражению лица Фила он понял, что объяснять все же нужно.

— Если я обменяюсь кровью с Поппи, она превратится ввампира и выздоровеет. Изменится каждая клеточка ее тела, и она станет высшимсуществом, не имеющим слабостей, не подверженным болезням. У нее будут такиевозможности, о которых смертные могут только мечтать. И, в конце концов, онастанет бессмертной.

Последовало долгое молчание. Джеймс наблюдал за реакцией Филиппа,но его мысли были так беспорядочны и хаотичны, что Джеймс не мог составить дажеобщего представления о них. Глаза Фила расширились, а лицо стало совершенносерым.

Наконец он произнес:

— Ты не можешь сделать с ней это.

Именно так он и сказал. Не то чтобы он возражал против самойидеи, он ее просто не воспринимал как необычную и слишком странную. Его реакциясовсем не походила на реакцию Поппи в клинике. Он произнес эти слова снескрываемым отвращением и ужасом, словно Джеймс собирался украсть ее душу.

— Это единственный способ спасти ей жизнь, —возразил Джеймс.

Фил снова медленно покачал головой.

— Нет-нет, она не согласилась бы на это, не такойценой.

— Какой ценой?

Джеймс был взволнован и раздражен тем, что ему приходитсяобороняться. Если бы он знал заранее, что разговор превратится в философскуюдискуссию, то выбрал бы для этого более уединенное место. А теперь он долженбыть настороже, ожидая возможного вмешательства посторонних.

Филипп уже довольно крепко стоял на ногах. В его глазахметался ужас, но он смотрел Джеймсу прямо в лицо.

— Просто… существуют вещи, которые для нормальных людейважнее жизни. Ты это поймешь.

«Я в это не верю, — подумал Джеймс. — Эта фразапохожа на реплику капитана космического корабля из дешевого фантастическогофильма, который разговаривает с пришельцами. Что-то вроде: «Ты поймешь, чтоземлян не так просто завоевать, как ты думаешь».

Но вслух он оказал:

— Ты что, с ума сошел? Послушай, Фил, я родился вСан-Франциско. Я не монстр с далекой планеты, на завтрак я ем овсяные хлопья.

— А что ты ешь в полночь на закуску? — Темныеглаза Фила казались почти детскими. — Или клыки просто для украшения?

«Неверный ход», — подсказал Джеймсу внутренний голос.Он посмотрел в сторону.

— Хорошо. Некоторые отличия есть, это правда. Я и неговорю, что я смертный. Но я не какой-нибудь…

— Если ты не чудовище, то я уж и не знаю, кого ещеможно так назвать.

Джеймс лихорадочно твердил про себя: «Не убивай его. Тыдолжен его убедить».

— Фил, мы не такие, какими нас изображают в кино. Мы невсесильны, мы не можем проходить сквозь стены или путешествовать во времени,нам не нужно убивать, для того чтобы пить кровь. Мы не злодеи, по крайней мерене все из нас. Мы не проклятые.

— Вы неестественны, — мягко возразил Фил, и Джеймспочувствовал, что слова эти исходят из глубины его души, — вы неправильны,вы не должны существовать.

— Потому что находимся на высшей ступени в пищевойцепочке?

— Потому что люди… не могут питаться другими людьми.

Джеймс не сказал Филиппу, что ему подобные не считаютсмертных людьми. Он лишь заметил:

— Мы делаем это только, чтобы выжить. И Поппи ужесогласилась.

Филипп похолодел.

— Нет, она не захочет стать такой, как ты.

— Она хочет жить, по крайней мере, хотела до того, какрассердилась на меня. Сейчас она не способна рассуждать здраво: ей не хватаетмоей крови, чтобы в ее организме произошли необходимые изменения. И всеблагодаря тебе.

Джеймс помедлил немного и задумчиво произнес: