Но мгновение игривого настроя тут же сменилось задумчивостью. Александр медленно, словно размышляя вслух, произнес:

— Знаешь, наверно ты права. Никогда не думал об этом, — повторил он, — но видимо это оборотная сторона нашего дара. Мы ведь все эмпаты и если один из нас искренне считает что-то правильным, то и остальные воспринимают это так. Чтобы заметить несуразность, неправильность, нужно приложить усилие или внезапно наткнуться на нее. С чужими мы всегда настороже и тщательно анализируем свое восприятие мира. Там обмануть нас более слабому менталисту сложно. А дома, среди своих, расслабляешься и перестаешь обращать внимание на мелочи.

— Поэтому и с Леони так получилось?

— Да, дама Ориса искренне считала, что все делает правильно. Вот и все остальные не замечали нелепости его меню. Хорошо, что ты вошла в семью, — Александр легко поцеловал меня в висок. — Будешь бдить!

Он ласково засмеялся и я невольно улыбнулась в ответ. На душе потеплело.

Тут я заметила, что Элида с гостями уходят. Видно, собрались идти в дом.

— Александр, у Леони сейчас уроки?

— Кажется, нет. Должен быть перерыв сейчас или скоро.

— Отлично. Поручу ему ненадолго малыша Ри. Пусть немного с ним поиграет. Можно?

— Разумеется. Судя по рассказам, ему нравилось возиться с малышами, когда гостил у родителей Джемы. А воспитатель, господин Леже, присмотрит за ними обоими. Я передам ему, чтобы он привел Леони к Элиде.

— Спасибо!

— Не за что, дорогая!

Уходить от Александра не хотелось. Он тоже не спешил. Но молча стоять и глядеть на его глаза, улыбку, серебро волос, и глупо улыбаться в ответ, можно долго. Только начинаешь чувствовать себя при этом пятнадцатилетней дурочкой. Так что я приложила могучее усилие, разорвала нить, что начинала опутывать меня, и сбежала.

Мне показалось, что в спину было тихо брошено:

— Трусишка!

Когда я пришла в Мелинийскую гостиную, Элида с Дарри уже были там.

Комнату назвали так из-за оформления в стиле этой далекой южной страны и малыш Ри, открыв рот, водил сейчас маму по комнате, изучая огромные, больше его роста, вазы с экзотическими узорами, ширмы с нарисованными драконами, инкрустированную перламутром темную лаковую мебель. Я понимала малыша. Сама первый раз ходила здесь с такими же чувствами. Такую непривычную красоту в таком количестве раньше не видела.

Дарри попыталась еще раз поприветствовать меня по всем правилам, присев в книксене. И ей это даже удалось благодаря тому, что малыш в этот момент увлеченно рассматривал перламутровых журавлей, красиво блестевших на фоне почти черного дерева комода.

— Я рада видеть вас, миссис Карантег. Элида много рассказывала о вас.

— Дарри, можно Лори будет называть тебя по имени? А то мне так непривычно слышать «миссис Карантег». Хочется оглянуться, посмотреть, где же эта дама? — смеясь, вмешалась Элида

— Если леди Эрриа пожелает, то может звать, я не против.

Прозвучало это со спокойным дружелюбием. Видимо, такое нарушение этикета Дарри не напрягало. Поэтому я решила воспользоваться разрешением.

— Благодарю вас, Даррина. Вы можете называть меня леди Элория.

Продолжить я не успела. Вначале стал слышен приближающийся легкий топот, а затем и звонкий голос:

— Лори, папа сказал, ты звала меня?

Леони начал говорить еще из коридора и обнаружив, что в комнате, кроме нас с Элидой, есть еще другие люди, резко замолчал.

— Да, Леони. Элида принимает гостей — миссис Карантег с сыном.

— Это моя Дарри. Ты помнишь ее? — вмешалась Элида.

Леони смущенно кивнул.

— Как вырос маленький лорд! — воскликнула Дарри, с любопытством рассматривая мальчика. — Ты все так же любишь пирожки Денезы?

Видно, это было какое-то общее воспоминание. Леони явно расслабился и заулыбался.

— У Дарри теперь тоже есть сын — Нориг. — Элида показала на малыша Ри, вновь вцепившегося в мамину юбку.

— Леони, я хотела, чтобы ты показал малышу Ри свои игрушки.

— А можно я покажу ему Риссу?

— Рисса — это кошка, — пояснила Элида Дарри.

— Если его мама разрешит, — сказала я.

— Конечно, разрешу, — улыбнулась Дарри. — У нас дома тоже кошка есть, так что Ри их не боится. Ри, пойдешь с лордом Леони? Он покажет тебе свою кошку и игрушки.

Ри смотрел на Леони, замерев, и почти не моргая. Услышав вопрос Дарри, он энергично закивал и сделал шаг ему навстречу.

— Леони, возьми Ри за ручку и идите. Когда он устанет, господин Леже приведет вас.

Воспитатель Леони, стоявший в дверях, понимающе кивнул.

Леони посмотрел на меня и с каким-то сомнением протянул малышу руку. Малыш Ри решительно вцепился в его ладонь, глядя в глаза Леони с забавной преданностью. Глаза Леони расширились и он чуть покачнулся, словно получил удар.

Пресветлая Богиня, я опять забыла про заморочки даргов с прикосновениями! Посмотрела на мать малыша, опасаясь, что та сердится на меня за неуместное самоуправство. И мне стало еще хуже. И Дарри, и Элида смотрели на мальчиков напряженно, не дыша, как будто сейчас происходит что-то важное. Также пристально наблюдал господин Леже, только я ничего не понимала.

Вот Леони пришел в себя, взгляд его прояснился. Он посмотрел на маленького Норига внимательно, словно запоминая навек его черты, улыбнулся малышу, отпустил руку и произнес:

— Пойдем со мной, Ри.

В сопровождении воспитателя мальчики вышли из комнаты и Элида полушепотом сказала:

— Первый коготь малыша Леони!

Дарри неверяще повторила:

— Мой сын Первый коготь будущего лорда Эрриа! Как Маркус обрадуется!

У меня чуть отлегло. Чтобы ни случилось по моей вине, ни Элида, ни Дарри не считают это плохим и опасным для мальчиков.

— Элида, объясни, что произошло? — потребовала я.

— Первое запечатление! — взволновано объяснила та. Но увидев, что я не понимаю, продолжила. — Это у нас от драконов. Когда маленький дарг первый раз видит более сильного в ментальном плане ребенка, он тянется к нему, хочет стать его..

Элида замялась, подбирая слово. Я уже заметила, что в их языке есть понятия, непонятные мне. Я наталкивалась на них в книгах, когда читала об общественном устройстве Королевства.

— Кланником? Вассалом? Не знаю, как это сказать на общем… Если более сильный принимает дар его преданности, то происходит запечатление. Теперь Ри будет до конца жизни предан Леони.

Я смотрела на объясняющую Элиду, улыбающуюся Дарри, и не понимала, чему они радуются. Мне такая безусловная преданность казалась чем-то вроде пожизненного рабства.