— Горе мне… Развратник… Кобель…

По спине сбежала струйка пота. Буз с трудом сглотнул застрявший в горле комок и передёрнул затвор автомата. Хруст ушёл в ночь. Уши словно заполнило воском. В нём ящерицей метался пульс.

— Кто здесь, стрелять буду! — выкрикнул Буз и до отказа вдавил приклад в плечо.

Прожектор не сумел отогнать тень. Показалось, что луч провалился в пропасть. Тень выпрыгнула из савана и хохоча метнулась к вышке. Буз не выдержал. Отпустил короткую, на три патрона, очередь. Она вернула его в мир. Как в бубен заколотили звуки.

— Асад, мать твою, ты снова чуть не убил меня! В кого ты стрелял, чёртов придурок!?

Буз бросил автомат на пол и сдвинул прожектор. Снизу грозил кулаком белый, как снег на Хермоне, командир взвода. Смешной коротышка толстяк. Его звали Нати Люгаси. Три дня тому Буз отстреливал рожок в полевом тире из положения лёжа. Закончив, он ждал команды подняться. Люгаси чистоплотно проверял, не осталось ли в стволах патронов, по очереди подходя к бойцам. Каждый, приподняв автомат, спускал курок. Наконец, наклонился над Бузом. «Контрольный» — скомандовал он. Буз вскинул ствол к небу и нажал спусковой крючок. Ударила очередь. Едва не снесла толстяку череп.

Буза всегда восхищали люди с чётким жизненным распорядком. Сам же плыл по течению, не представляя, что произойдёт в ближайшие полчаса. Вернувшись домой, он едва успел смыть с лица пот, как в дверь позвонили. Рановато для товарищей по несчастью. Но больше никого Буз не ждал. К нему вообще редко заходили. Случалось, родители, братья, или немногие оставшиеся друзья. Но никогда — соседи. Старейшины позволили нечестивцу остаться в общине. Но уважения он так и не вернул. Предательство прощается, если повезёт. Зато помнится до могилы.

— Салям алейкум хозяину дома, — на пороге стоял светловолосый мужчина лет за тридцать. Он благовидно косился на Мавра. Пёс угрожающе кряхтел.

Нежданный гость выглядел успешным клерком. Строгий костюм, тугой узел галстука, в руке кожаный кейс. Мутно-зелёные глаза под линзами-хамелеонами в золотой оправе. Выбрит начисто, до синевы — назло суровым мусульманским канонам.

— Алейкум ассалям гостю, — ответил Буз, но не посторонился, — не бойся, Мавр без приказа не кинется.

Этот человек явно не был друзом. Приглашать в дом араба-мусульманина без веского оправдания не хотелось. Над порогом повисла пауза. Гость, чтобы выкрутиться, расплылся белозубой улыбкой, словно встретил пропавшего без вести земляка:

— Мы, арабы и друзы, кровные братья. Не должны дышать врозь. Ты же знаешь, один волосок — не борода. Во все времена мы говорили на одном языке, сидели за дружеским столом и отличались гостеприимством. Ты, конечно, прав… Дверь бедствий широка, а я не представился… Махмуд Абу Кишек из организации «Свободный ислам», личный посланник шейха Музаффара.

Буз поразился:

— Самого Музаффара?!

— Прости, брат, будет лучше, если я войду. С твоего позволения… Вокруг полно любопытных…

Осознав, кто такой шейх Музаффар, Буз вспомнил, что представляет из себя его организация. Он отступил в сторону, освободив проход. Гость, поблагодарив взглядом, вошёл в дом.

— Кофе? — попытался Буз скрыть замешательство, вызванное визитом.

— С удовольствием…

Внутри пришлось прищурился. После дневного света полумрак помещения казался густым, как кисель. Пока Буз справлялся на кухне, Махмуд рассматривал гостиную, где свободно прогуливался сквозняк. Недоставало заветных штрихов благополучия, обрадовать которыми могла только женщина.

— Пожалуйста, прошу, — Буз поставил на столик цветного стекла поднос со старинным финджаном и двумя фарфоровыми, с напёрсток, чашечками. Осторожно плеснул из кофейника. Жидкость едва покрыла донышко. Посланник отвлёкся от созерцания портрета султана Паши аль Атраша. Кивком оценил степень уважения. Чем меньше кофе налито в первую чашку, тем больше уважения. Наполненная до краёв подсказала бы гостю, что он в доме обуза.

Молчание прервал Буз:

— С Божьим благословением! Чем я заслужил внимание такого видного человека, как Музаффар?

— Не один ты. Четверо достойных мужей Хорфеша произвели сильное впечатление на шейха. На всех нас, его последователей. Вы напомнили нам воинов древности, борцов за чистоту веры. Вы, муахиддун, ничем не отличаетесь от правоверных мусульман. Здесь, в Израиле, евреи, желая нас рассорить, разделили наши религии. Но вы свято верите, что Бог во Вселенной — один. И мы в точности знаем, что нет Бога, кроме Аллаха! И что пророк его — Мухаммед!

— Бог Един, — с оглядкой согласился Буз и благоразумно добавил, — мы свято чтим Его и пророков. Неухоженный, в грязной и мятой одежде, он чувствовал себя заморышем рядом с импозантным господином.

— Ты прав, у нас нет противоречий. Мы, два родственных народа, подвергаемся в этой стране угнетению, издевательствам и насмешкам. Шейх благословил вас и вашу благородную миссию. Вашу борьбу с оккупантами. У иудеев за душой не было, нет, и не будет святости. Вы — истинные герои, муахиддун. Восхищение и преклонение — вот, что я принёс вам от шейха Музаффара и преданных братьев-мусульман.

Посланник встал и склонил голову перед Бузом. Тот тоже поднялся, покраснев от удовольствия, ощутив себя ожившим и сильным. Глаза его заблестели, он с трудом сдерживал слёзы. Никто раньше не говорил Бузу таких слов. Никто не восхищался им. Никто не склонял головы. Растроганный друз шагнул к гостю, порывисто обнял, крепко прижал и расцеловал.

Они беседовали уже второй час. Хозяин дома большей частью слушал. Посланник рассказывал об организации «Свободный ислам», её интересах и принципах. О важности освободительной борьбы, о человеке, чьему слову и даже взгляду беспрекословно повиновались десятки тысяч людей. Упомянул о замечательной идее шейха, суть которой он предпочёл бы раскрыть всей геройской четвёрке друзов.

Махмуд Абу-Кишек, выпускник Кембриджского университета, умел производить впечатление. Именно по этой причине шейх Музаффар не жалел на него десятки тысяч фунтов. Абу Кишек того стоил. Умел будить в человеке священный экстаз. Но всё же харизмой уступал патрону, обладавшему обаянием с рождения.

Собеседники успели отобедать жареной бараниной, заказанной Бузом в ресторане неподалёку, когда один за другим появились остальные.

— Махмуд Абу-Кишек, посланник шейха Музаффара, — представил визитёра Буз и, приосанившись, горделиво добавил, — мой уважаемый гость.

Абу-Кишек встал, поклонился и крепко пожал руку каждому.

— Хнифас Монир.

— Очень приятно познакомиться.

— Акель Халаби.

— Польщён.

— Анвар Мари. Рад видеть тебя, Махмуд.

— Привет вам, отважные муахиддун! Примите моё безмерное почтение. Огромная честь познакомиться с вами. Не одному мне, всем правоверным мусульманам, чьи глаза не зашорены иудейским враньём. С вашего позволения, предоставлю право достопочтенному Бузу объяснить причину моего визита в вашу прекрасную деревню.