– И где это? – Я подумала, что уже знаю ответ.

– Земля. А теперь я должен настоять на том, чтобы ты пристегнулась. Сейчас может затрясти.

Я пристегнулась, как он велел, и приготовилась к резкому броску, который вытолкнет аппарат из гравитационного поля нашей планеты.

И это произошло – словно какая-то невидимая сила попыталась вытянуть из меня все внутренности через подошвы ног. У меня появилось чувство, что мои кости стали жидкими, а потом я, к счастью, отключилась.

Полагаю, я всегда знала, что отличаюсь от остальных. Я смотрю на окружающих и могу выглядеть как они, говорить как они и поступать как они. Каллан научил меня этому.

Но стоит узнать, узнать наверняка, кругом появляются знаки. Каллан первый указал мне на них, несколько месяцев спустя после того дня в Зоне Земли, когда человеческая женщина пожертвовала собой ради ребёнка.

Он поставил меня напротив наших отражений в окне его дома-капсулы.

– Смотри, Эллиэнн. Смотри внимательно.

Я смотрела.

Он приблизил своё лицо к моему, и я увидела, что моя кожа, как и его, не такая бледная, как у остальных. Ненамного – не заметишь, если не вглядываться – но как только он показал мне, я увидела.

– Я понял это ещё до того случая в Зоне Земли, – сказал Каллан. – Ты смеялась над фильмом. Над тем, где мужчина падал. Это показалось тебе смешным. Тогда-то и я понял.

Я перевела взгляд на наши отражения.

– Ты мой брат? Мы… родственники? – нерешительно спросила я.

Он покачал головой.

– Нет, не родственники. – Затем он немного подумал и добавил: – Разве что немного, через далёких предков. Но нас мало, и нам не доверяют. Так что мы ведём себя как все прочие.

Потом Каллан взял меня за плечи и повернул лицом к себе. Он вгляделся в мои глаза и заговорил медленно и торжественно.

– Сливайся с толпой, Эллиэнн. Не смейся, иначе тебе перестанут доверять. Не плачь, иначе тебе перестанут доверять. Что бы ты ни чувствовала – держи это здесь. – Он коснулся моей груди тремя пальцами. – Потому что у тебя человеческое сердце.

Я лишилась дара речи.

– К… как?

Каллан снова полуулыбнулся.

– Не буквально. Но ты можешь чувствовать.

Я снова спросила:

– Как?

– Программа межвидового скрещивания, очень давняя. Клетки людей-Подлинников скрестили с нашими клетками. Результаты оказались… неоднозначными. Советник поспешно свернул эксперимент, и мы все почти вымерли. Но некоторые из нас выжили. Во всяком случае, мы считаем, что именно так всё произошло.

– А я? Я?…

Каллан кивнул.

– Ты одна из нас. Ты частично человек.

Я знаю, что вы, скорее всего, представляете «космическое путешествие» как полёт на умопомрачительной скорости с проносящимися мимо иллюминатора звёздами и созвездиями…

На самом деле всё не так. Да, без скорости и энергии не обходится, особенно когда вы покидаете атмосферу и гравитационное поле планеты. Всё остальное же…

Иначе.

Через передний экран аппарата не было видно ничего, кроме черноватого мельтешения. Временами я почти не чувствовала, что он движется. Всё закончилось за считанные, как вы их называете, «часы».

Казалось, тишина растянулась на целую вечность.

– Фи-Филип? – прошептала я.

Произносить эти звуки было непривычно. Усвоение языка вроде бы прошло успешно, но мне по-прежнему не хватало практики английского. Я попыталась снова.

– Ф… Ф… Ф… Филип. П! Филип?

Я удивилась, услышав, что система отозвалась:

– «Спасибо» не помешало бы.

Произношение Филипа отличалось от моего – я слышала такое раньше в некоторых из «фильмов», которые Каллан мне показывал. Наверное, у него был американский акцент.

Я не была уверена, что расслышала его верно, так что переспросила – тоже на английском:

– Исфини, что?

– Я сказал, «Спасибо» не помешало бы. Вежливость ничего не стоит, знаешь ли.

Это было странно. Раньше я никогда не беседовала с роботом. Конечно, может сложиться впечатление, будто роботы беседуют с вами. Они отвечают на вопросы, спорят, помогают вам принять решение, основываясь на доступных фактах…

Но они остаются роботами.

Я сказала:

– Спасибо, – хоть и не была уверена, за что именно благодарю его.

– Так-то лучше. И совсем не сложно, правда?

Я не была убеждена, что он мыслит – по-настоящему мыслит, каким бы то ни было образом. Однако продвинутый искусственный интеллект может очень хорошо притворяться.

Я спросила:

– Если бы я сказала тебе, что завтра сотру тебе память, ты бы расстроился, Филип?

Последовала пауза, а затем голос заговорил:

– О, хорошая попытка! Элементарный вопрос для распознания роботов. Ёлки-палки, это даже землянам известно, а уж они те ещё тупицы. Для начала, Эллиэнн, я знаю, что я робот, и не отрицаю этого. Я даже типа горжусь этим. Во-вторых, как и вам, чуваки, кто меня и сконструировал, мне нелегко выражать эмоции – но я, блин, стараюсь научиться…

Я с трудом разбирала быструю болтовню Филипа, изобилующую сленгом, но большую часть всё же поняла. Я почувствовала, как аппарат накренился, а потом снова выправился, будто обогнув какое-то препятствие. Может, так оно и было.

– Кто запрограммировал тебя, Филип? – спросила я.

– В основном я сам. Мой исходный уровень интеллекта основан на старой программе X-14.3. Советник свернул и уничтожил её задолго до твоего рождения, но к тому времени я достаточно трансформировался, чтобы оставаться в безопасности и продолжать развиваться.

Однако что-то беспокоило меня, и я была вынуждена спросить:

– Филип, я могу доверять тебе?

– Ты можешь доверить мне свою жизнь, Эллиэнн. По чесноку, если мы собираемся на Землю, тебе всяко придётся.

– Понятно, – сказала я, добавив: – спасибо.

– Всегда пожалуйста. Приближаемся к Млечному пути.

– Что это?

– Это название, которое они дали своей галактике. Ты можешь испытать лёгкую турбулентность.

– Филип, – сказала я. – А ты не мог увезти эту Та-ми без меня? Знаешь, мы бы запихнули её сюда, запустили тебя и…

Филип перебил меня (что для робота необычно – Филип, видимо, очень продвинутый, решила я).