– Имей совесть, – прошептал он, и я почувствовал, что моислова действительно больно его задели. – Ведь ты убил меня!

– А у тебя она есть? – в свою очередь спросил я. –Как быть с теми людьми, которых убил ты? С матерью Доры, например? Онаприходила когда-нибудь после своей смерти, чтобы потребовать от тебя от–вета?

– О-о-о! Я знал! Я был уверен! – воскликнул он, явнопотрясенный. – Тебе известно о Доре! Боже всемогущий! Отправь мою душунавеки в ад, но не позволяй ему причинить хоть малейший вред Доре!

– Прекрати нести чушь, – прервал я его. – Я несделаю Доре ничего плохого. Меня всегда интересо–вал только ты. Это за тобой ягонялся по всему миру. И если бы не мое необъяснимое уважение к Доре, я убил бытебя давным-давно.

Перед нами вновь возник бармен. При его появле–нии мойсобеседник восторженно улыбнулся и взгля–нул на парня в упор.

– Что ж, мой мальчик, дай-ка подумать, Ведь, если неошибаюсь, это моя последняя выпивка. Пусть будет… бурбон – ведь я как-никаквырос на Юге. Что у вас есть? Нет-нет, не годится. Знаешь, сынок, сделай-ка мне«Сазерн Камфорт».

Он тихо, заговорщицки рассмеялся. Бармен отошел в сторону, аРоджер вновь повер–нулся ко мне, но теперь в его глазах сверкал гнев.

– Кем бы ты ни был – вампиром, демоном, дья–волом или чертзнает кем там еще, ты обязан меня выслушать! И ты не посмеешь обидеть мою дочь!

– Да у меня и в мыслях не было ничего подобно–го! Я непричиню ей вреда. Так что спокойно продол–жай свой путь в ад – там тебе будетлучше. Спокой–ной ночи.

– Ах ты, самодовольный сукин сын! Как ты дума–ешь, сколькомне было лет?

Сквозняк, гулявший по бару, чуть шевелил волосы Роджера, ана его лице выступили капельки пота.

– Это меня меньше всего интересовало, – от–ветиля. – Для меня ты был лишь пищей, достойной того, чтобы немного потерпеть впредвкушении удо–вольствия.

– Ты самоуверенный бахвал, не спорю. – В голо–сеРоджера звучали ядовитые нотки. – Но ты совсем не так глуп и примитивен,как пытаешься казаться.

– Ты действительно так думаешь? Что ж, давай проверь! Итогда ты, возможно, станешь называть меня не иначе как бесстыдным наглецом ипустозвоном!

Он не сразу нашелся что ответить.

Я тоже замолчал. Сам не знаю, почему именно эти словасорвались у меня с языка, ибо они не входили в обычный мой лексикон.

Он старался осознать смысл сказанного, понять моюозабоченность и неуверенность в себе. А я тем временем гадал, на основании чегоон делал свои вы–воды. Возможно, я, как любой смертный, иногда про–являюслабость или просто выгляжу смущенным?

Бармен принес ему заказ. Роджер неуверенно про–тянул руку ипостарался как можно крепче ухватить–ся пальцами за бокал и поднять его.Наконец его уси–лия увенчались успехом: он поднес бокал к губам и отпил глоток.Однако его изумление, радость и одно–временно страх при этом были настолькосильными, что он едва не испарился. Образ его стал вдруг рас–плывчатым и началрасползаться по частям.

Тем не менее я по-прежнему видел его достаточно отчетливо.Да, это был именно тот человек, которого я убил, чье тело расчленил и разбросалпо всему Манхэттену. Видение было настолько явственным, что ме–ня почтифизически затошнило. Только одна мысль спасала меня, не позволяя окончательновпасть в па–нику: он разговаривал со мной. Однажды, еще в смерт–ной жизни,Дэвид сказал, что не станет убивать вам–пира, потому что вампир можетпобеседовать с ним.

Кажется, именно так он выразился? А этот чертов призракговорил со мной!

– Мне нужно поговорить с тобой о Доре, – ска–зал он.

– Я уже сказал, что не причиню вреда ни ей, ни кому-либоеще, ей подобному, – ответил я. – Послу–шай, зачем ты пришел сюда.Ведь поначалу ты даже не подозревал, что я знаю о Доре. Ты собиралсярас–сказать мне о ней?

– Совершенно верно. Приятно сознавать, что мой убийцасообразителен и способен разумно мыс–лить. Кроме того, моя смерть так или иначеему глубо–ко небезразлична. Я прав? – Он отпил еще глоток «СазернКамфорт», аромат которого мне нравился – Любимый напиток Дженис Джоплин. Незнал? – по–яснил он, имея в виду покойную уже певицу. Я ее тожелюбил. – Выслушай меня, пусть даже из любо–пытства, мне без разницы. Нотолько выслушай вни–мательно. Позволь мне рассказать тебе о Доре и обо мне. Яхочу, чтобы ты знал. Я хочу, чтобы ты узнал, кто я и какой я на самом деле, ане в твоем представлении. Я хочу, чтобы ты присмотрел за Дорой. И еще. Там, вквартире, осталось кое-что, и я хотел бы…

– Плат Вероники, висящий в рамке на стене?

– Нет. Это ерунда. То есть это, конечно, ценная вещь, ей ужечетыреста лет. Но при наличии денег раздобыть нечто подобное совсем не трудно.Ты ведь внимательно осмотрел мою квартиру, да?

– Почему тебе так хотелось подарить этот плат Доре? –спросил я.

Мой вопрос несколько охладил его пыл.

– Ты подслушивал наши беседы? – Он был по–ражен.

– Множество раз.

Роджер задумался, осмысливая новость, взвешивая и оцениваяситуацию. Он производил впечатление че–ловека разумного, осторожного, но вданный момент совершенно искреннего.

– Ты сказал, что я должен «присмотреть за До–рой», –продолжал я. – Я правильно тебя понял? Присмотреть за ней? Что ж, этоменяет дело. Но ка–кого черта ты собираешься рассказывать мне о своей жизни? Тыобращаешься не по адресу. Я тебе не су–дья, тем более после смерти. Мне нетсовершенно ни–какого дела до того, как и почему ты стал тем, кем стал. А чтокасается оставшихся в квартире ценнос–тей… Чего ради призраку заботиться отакого рода ве–щах?

Задавать подобный вопрос было, конечно, не со–всем честно смоей стороны. И мы оба это понимали. Вполне естественно, что его не могла небеспокоить судьба накопленных сокровищ. И тем не менее он вос–стал из мертвых именноради Доры, и только из-за нее.

Его волосы еще больше почернели, текстура тка–ни, из которойбыло сшито пальто, проявилась от–четливее. Теперь я мог различить дажепереплетение шелковых и шерстяных нитей. Я видел его тщательно ухоженные,отполированные ногти с профессиональ–но сделанным маникюром. Точно такие же,какие я совсем недавно зарыл в куче мусора вместе с руками. Насколько мнепомнилось, несколько минут назад я не мог видеть такие детали.

– Господи Иисусе! – прошептал я.

– Ты испуган больше, чем я, – со смехом заметил Роджер.

– Где ты сейчас, скажи!