грациозно поднесла безымянный пальчик к уголку губ и стёрла маленькую капельку еды. Её густые реснички подпрыгнули вверх, и тут она заметила мой интерес. А я слегка расправил плечи, вновь теряя связь с реальным миром, утопая в изумруде её глаз.

Её взгляд, который замер на мне, пылал. На щеках и шее разгорелся румянец. Мягкие губы приоткрылись. А мир сузился до размеров этой девушки. Всё вокруг стало неважным, ненастоящим, неосязаемым. Только она и её глаза, её трепещущая грудь, её нежные поглаживания своих же рук. В ту секунду я возжелал её прикосновений, ласковых и нежных. Захотелось отшвырнуть стол и прижать её к своей груди, внутри которой всё дрожало и даже слегка болело. Тело пробил озноб, сменяющийся жаром. Ладони вспотели, а кулаки непроизвольно сжались.

— Макарий, — откуда-то издалека донёсся маменькин голос.

— Что? — растерянно переспросил я.

— В каких облаках витаешь? — нахмурилась женщина.

— Просто задумался, — медленно, но верно приходил в себя и только сейчас заметил, что в кулаке зажата металлическая ложка, ручка которой изогнулась моими стараниями.

— Я сказала, что папенька будет к вечеру, а у меня заканчивается питьевая вода. Не мог бы ты сходить к колодцу?

— Конечно, мам.

Этот день длился бесконечно долго. Находиться в одном доме с Ангелиной, сталкиваться в тесном помещении моего дома, который раньше казался довольно просторным, было настоящей пыткой. Девушка вместе с маменькой хлопотали по дому, и она получала от этого неподдельное удовольствие. Наш быт был ей очень интересен, и где-то в глубине души зародилась надежда, что она проникнется моим миром и останется. Но это запрещено.

Когда-то мне сказали, что запретный плод сладок. Тогда я не понимал смысла этой фразы. Сейчас же отчётливо осознал, как может быть притягательна запрещенная красота. Как может манить сама мысль того, что она никогда не будет твоей. Я был рядом, но так далеко. Она смеялась, задавая сотни вопросов, с любопытством впитывала новые знания, охотно помогала во всём. И казалась, даже не замечала меня. А я горел изнутри. Просто тлел, постепенно умирая. Время бежало вперёд, приближая миг потери, расставания. И осознание этого было настолько мучительно, что хотелось кричать в голос. Что я могу сделать, чтобы оставить её? Чтобы не потерять? Как заставить изменить привычный уклад и законы моего рода? Её не примут. Её не поймут. Я и сам с трудом понимал. Но знал одно… забыть её будет сложно.

Ближе к вечеру, когда напряжение в груди стало практически осязаемым, я решил прервать свои мучения. Выйдя во двор, я схватил топор и принялся колоть дрова. Вымещая всю злость на себя и безвыходность ситуации, я безжалостно рубил деревяшки в щепки. И теперь я горел не только в чувствах, а на самом деле. Стало невыносимо жарко. Скинул меховой тулуп, оставшись лишь в свитере, и продолжил своё полезное, но ненужное занятие, ибо дров было заготовлено стараниями бати на неделю вперед. Процесс успокаивал нервы. Выплёскивая чувства, жар в груди отпускал, а мысли улетали прочь от девчонки, что крутилась возле. И, словно почувствовав, что сознание отпускает её, она вышла ко мне со стаканом воды.

Робко и смущённо Ангелина протянула мне воду, а я замахнулся топором, ловко погружая остриё в пень, и сделал шаг к ней, тяжело дыша и принимая освежающий дар. Я пил жадно, позволяя прохладной жидкости проникнуть в глубь моего организма. Я чувствовал взгляд девушки на себе. Снова этот взгляд, который поджигал искру моего сердца. Осушив стакан до дна, я утёр мокрые губы рукавом свитера и взглянул на неё.

Глаза в глаза. Её зрачок дрожал, отбивая барабанную дробь. Зелёная радужка засветилась мокрым блеском, а кончик языка облизнул пухлые губы.

Я никогда не целовал девушек. В моём роде это не принято. Мы чтим не желание, а крепкие узы. И поэтому до обряда сочетания браком не познаём близости. Но в секунду, когда наши взгляды скрестились и она сделала шажок ко мне, останавливаясь так близко, что в нос ударил её аромат, я забыл обо всём. Сомнений не осталось. Я уверенно наклонился к ней и коснулся мягких губ своими. И, услышав блаженный всхлип из её уст, прижался сильнее к желанным губам, овивая хрупкое тело сильными руками.

Это был первый поцелуй в моей жизни, но тело будто само знало, что делать. Наши губы слились воедино, нежно лаская и увлекая в мир, который я познавал, понимая, насколько он прекрасен. Сладкий танец языков, подарил лёгкое головокружение и дрожь во всём теле. Я стиснул девичье тело сильнее и приподнял над землёй. Мной овладел Асмодей — демон похоти. Я слыхивал о нём из рассказов старейшин. Это самый страшный демон. Он способен разрушить человека, подчинить его. Но сейчас я его не страшился. Сейчас я наслаждался её близостью и нежностью. Я пил до дна сосуд желания и страсти, осознавая, что буду наказан за это, но не мог устоять перед соблазном. Нам не хватало воздуха. Мы буквально задыхались и лишь поэтому разорвали сладкий поцелуй.

Осторожно поставил Ангелину на землю. Её руки замерли на моих плечах, мои — на её талии. И каждый из нас молчал. Я боялся не сдержаться и открыть все запретные чувства к ней. А она… просто смотрела в мои глаза.

— Я уезжаю, — вдруг прошептала Ангелина, — твой отец вернулся.

— Сегодня? — только и смог пробормотать в ответ.

— Сейчас.

Сердце сжалось и побежало, гулко стуча в груди. Я бы хотел сказать, что не готов и не хочу отпускать её, но молчал. Смотрел в её глаза и молчал. Изумрудные листочки. Как я забуду их? Я не могу оторваться от них в эту секунду. А как же проживу всю жизнь? И, возможно, нужно было настоять, оставить её, но я не сделал ничего. А когда увидел отца, я и вовсе отступил на пару шагов назад. Но он заметил наше смятение, замерев на месте всего на секунду, и двинулся дальше в нашу сторону.

— Здравствуй, сын, — отец стремительно подошёл ко мне, хлопнул по плечу и встал рядом, обратив взор на Ангелину. — А вы, милая девушка, уже готовы вернуться домой.

— Да, — растерянно закивала головой, — только переоденусь в свою одежду.

Она убежала в дом, а батька положил вторую ладонь на моё плечо и встал лицом ко мне.

— Не спеши возвращаться в селение. Когда я вернусь, нам нужно будет побеседовать.

Я кивнул в знак согласия. Батя улыбнулся и направился вслед за Ангелиной в дом. А я так и остался во дворе. Не было сил прощаться.