пировали отдельной группой. С расстояния, которое отделяло гнома от перворожденных, невозможно было определить, как они отреагировали на этот призыв. В какое-то мгновенье Балин рассердился на себя, потому что вместо того, чтобы быть в гуще событий и разговоров, сидит во главе импровизированного стола, на нескольких седлах, возвышаясь над всеми.

— Все мы сделали большое дело, — между тем продолжал Бьерн, — О нашем походе сложат песни, где воспоют храбрость погибших. Но, не буду вас обманывать, битва еще не закончена. Оркский вождь ушел. Я иду за ним. Мой сын, Гримбьорн, пойдет со мной.

— Мне нет дела до народа эльфов, — продолжил с непосредственностью, свойственной сильным, Шкуроменятель. — Но есть дело до гномов. Мы выполнили свой договор. Черная Бездна свободна от нечисти. Орки перебиты. Те из них, что выжили, подходят сейчас к Дол Гулдуру.

— Наугримы могут спокойно приходить в Казад Дум и жить там. Но у людей есть погибшие, есть раненые и есть те, кто сейчас хочет получить золото, что причитается по уговору. Сейчас я спрашиваю полноправного владыку Мории. Скажи свое слово, Балин, сын Фундина.

Балин, не торопясь, сошел с импровизированного трона. Сейчас, в полумраке надвигающейся ночи, он казался себе карликом среди гигантов. Сильные люди, пропахшие потом и увешанные оружием, окружали его. Он посмотрел на Оина и удивился спокойствию на лице неистового гнома. Балину пришло в голову, что Оин тоже делает выбор. Между дружбой и долгом.

— Приветствую всех собравшихся! В этот радостный и одновременно горький час я хочу поднять кубок за доблесть воинов. Мы победили, темные твари оставили Морию и я от лица своего народа выражаю благодарность всем, кто принимал участие в этом трудном деле.

— Я буду говорить прямо. Не стоит думать, что гномы жадны и упрямы. Кровь не пролилась даром. Если золото поможет вам, то я, Балин, сын Фундина, заявляю, что доля каждого, вне зависимости от исхода, находится в ведении короля Даина. Каждый из вас получит ее, если предстанет перед Царем под Горой в присутствии двух свидетелей, принимавших участие в нашем походе. Если же возникнут трудности, их решит одно слово господина Бьерна или Гримбьорна, которые по одиночке могут заменить обоих свидетелей.

Шум и приветственные крики раздались отовсюду. Воины выражали радость ударами мечей о щиты.

Балин позволил себе чуть улыбнуться в бороду. Выбить деньги из короля Даина будет, пожалуй, потяжелее, чем взять приступом Роханскую Падь. В любом случае, контракт, заключенный между Балином и Гримбьорном на бумаге, точно определяет, что одним из свидетелей обязательно должен быть Бьерн или его сын. Просто молодой военачальник не так хорош в витиеватых речах и канцелярской работе, как на поле битвы.

— Но как сказал сегодня Бьерн, дело еще не закончено, — продолжал гном. — Сердце мое радуется, когда я вижу Подгорное Царство свободным. Но разум подсказывает мне, что темные твари не оставят нас в покое. И гномам потребуются сильные и умелые руки друзей, приходящих на помощь по первому зову. Поэтому сегодня я, как Государь Мории, прошу присутствующих здесь людей и эльфов заключить с нами союз дружбы и взаимовыручки.

Балин сделал знак Ори. Тот достал из кожаного мешка большую книгу, в твердой обложке белой кожи, с серебряными бляхами-застежками. Два молодых гнома, Лони и Нали, размотав множество слоев материи, извлекли на свет большой, ярко светящийся в темноте, шар. При виде его Тартауриль не смог сдержать восхищения:

— Цветок Тилиона! Множество таких я видел в Менегроте, тайных чертогах Тингола и Мелиан. Ярче полуденного солнца светили они в залах Тысячи Пещер.

Этот источник света разогнал сумеречную тьму на много фарлонгов вокруг. Даже небо над головой посветлело, когда молодые гномы, подвесив шар на конец длинной жерди, подняли ее и закрепили вертикально.

Первым в книге расписался Бьерн. Он долго и старательно выводил странные знаки, громко сопел, а под конец даже высморкался.

— Я не очень-то доверяю бумаге и скажу тебе на словах, Балин. Ты молодец, что начал свое правление с выполнения обещаний. Хотя давал их до того, как стал царем. Но помни, где бы я ни был, всегда приду на помощь по первому зову и не потребую оплаты за доброе дело, — громогласно заявил великан.

— Не могу припомнить, чтобы ты раньше говорил о золоте, — обращаясь только к Бьерну, сказал Балин.

— Так ведь не за себя беспокоюсь, — развел руками гигант. — Дело предстоит жаркое. Не многие вернутся домой. Пусть хоть золото немного восполнит горечь от потери.

Гримбьорн посмотрел на отца неодобрительно. Четко прописывая всеобщие руны на бумаге, он сказал:

— Если между нами и возникали некоторые трудности в этом походе, то забудь о них, доблестный гном. Я понимаю тебя, и уважаю упорство, с которым ты стремишься к цели. Только больше не сманивай моих воинов. Когда потребуется — мы придем, и каждый узнает крепость руки Гримбьорна, сына Бьерна-Шкуроменятеля.

И деловито поинтересовался:

— Кстати, Оин, ты пойдешь с нами? Твоя помощь пришлась бы кстати.

Краска залила лицо гнома. Заикаясь, он произнес:

— К сожалению, я не могу присоединиться к вам. Долг перед своим народом заставляет меня остаться.

Бьерн, внимательно смотревший на Оина, одобрительно кивнул:

— Исполняй свой долг, друг. Хотя должен признаться, мне будет чертовски не хватать тебя. И твоего топора тоже.

Тартауриль тоже оставил несколько строк в книге.

— Мои товарищи возвращаются обратно, в Сумеречье. Я же прошу для себя разрешения государя Казад Дума остаться на некоторое время.

— И это разрешение ты уже получил, благородный Тартауриль. Государь Мории с радостью приветствует тебя, — с достоинством отвечал Балин.

— А как же разведчик из Лориэна? Он тоже должен оставить подпись. Ведь он присутствует здесь, — с некоторой озабоченностью произнес Ори.

Орофэн приблизился. Он с любопытством смотрел на окружающих его. Потом поднял руку, призывая к тишине, и произнес несколько фраз на странном певучем языке. На этот раз Балин не понял слов, но Тартауриль, стоявший рядом, перевел:

— Разведчик Лотлориэна говорит, что тебе повезло, повелитель Мории. С тобой я вижу людей Озерного края, эльфов Сумеречья, гномов Рудного кряжа. С дней Последнего союза такой договор заключается впервые. Он счастлив, что сможет поставить свою подпись и не сомневается, что владычица Галадриэль одобрит его поступок.

Последним к Ори придвинулся человек в черных доспехах, Борп.

— Дозвольте и мне расписаться. Не только молодой Гримбьорн и его воины приложили руку к этой победе.

Борп писал долго, сопел и кряхтел, и оставил после себя целую страницу, исписанную корявыми буквами.

— Слава государю Мории, Балину, сыну Фундина! — закричал он, после того, как отдал перо Ори.

Одобрительные возгласы присутствующих были