на следующем вдохе.

Енош застыл, на миг перестав даже дышать, потом сказал:

– Ты испытываешь мое терпение, Ярин. Зачем ты здесь?

– Что, сам не догадываешься?

Енош уронил голову, спрятав лицо в ладонях. Его смятение было столь очевидным, что он казался почти что… смертным.

– Ты пришел требовать трупы.

– Вот именно. Когда-то я привязал для тебя к телам три души.

Я оживилась. Три души – это могут быть только Орли, лорд Тарнем и тот капитан.

– Точно, Ада. – Я дернулась. Кто же из этих богов хуже – Енош, управляющий моим телом, или его брат, лезущий в мои мысли? «Мы одинаково ужасны», – раздалось в моей голове. – Итак, я требую, чтобы ты предоставил моему двору четыре новых трупа, которые должен мне взамен. Те, что у меня есть, уже провоняли мне всю постель.

– Три трупа.

– Четыре. С процентами. – Ярин прищелкнул языком. – Или ты считал, что за двести лет должок не накопится?

– Любопытный момент ты выбрал, чтобы появиться, – через месяц после ее прибытия, после того, как благословенно отсутствовал больше века.

– Ну что я могу сказать? Эйлам разыскал меня, пожаловался, что ты опять слишком широко используешь свои права, скрываешь от него то, что… – Ярин вздохнул. – И так далее, и тому подобное. В любом случае я через десять дней жду тебя у Айренсти. По слухам, город вот-вот осадят Тубосты. Тараны! Осадные башни! О, какое прелестное будет зрелище! Знаешь же, как меня возбуждают сражения.

Енош, постукивая большим пальцем по подбородку, пробормотал:

– Айренсти…

Я часто задышала в такт лихорадочно заколотившемуся сердцу, пытаясь унять биение. Заметил ли Енош? Айренсти всего в нескольких днях пути верхом от Хемдэйла. Если только я смогу убедить его взять меня с собой…

– Наверняка есть еще какая-то битва в каком-нибудь другом месте, – сказал Енош. – Смертные постоянно дерутся, и не только за Эфенскими вратами.

Ярин наклонил к плечу голову, насмешливо задрав подбородок:

– Ах да, есть же еще Солтренские врата. Кому захочется смотреть, как кипящее масло льется на головы тех, кто таранит ворота, если вместо этого можно… О, я только что вспомнил… ты же перебил всех за этими вратами.

Пальцы мои онемели.

Перебил всех?

Нет. Спокойно. Мне нужно сохранять спокойствие.

Я не осмеливалась даже моргнуть, пока два брата сверлили друг друга взглядами, воздух меж ними наэлектризовался. Прошел почти месяц, и нельзя было позволять, чтобы Енош вновь в чем-то заподозрил меня. Так или иначе, мне нужно было, чтобы он покинул Бледный двор, чтобы получить хоть шанс на побег, пускай даже ничтожный.

«Ты всегда можешь попытаться заманить его на край кости и столкнуть вниз. – Ярин продолжал смотреть на Еноша, но на губах его играла зловещая улыбочка. – Может, так у тебя получится избавиться от него».

Взгляд мой метнулся к кольцу тьмы, окружавшему тронный зал. К зияющей пропасти бесконечной черноты, поглощающей мерцание кости и звуки Бледного двора. Что, если на дне ее заканчивается бессмертие Еноша? Можно ли его убить, столкнув туда?

«Нельзя, но ты всегда можешь броситься туда сама в припадке безумия».

Ярин гнусно хихикнул:

– Ну теперь я твердо уверен в том, что она тебя ненавидит. Полагаю, это повод поразвлечься и… Что ты делаешь целыми днями, Енош? Ну, ныряешь ей промеж ног, а потом? Глазеешь? Пьешь? Я бы сказал, что пришла пора взбодриться… Орли!

Заметив Ярина, Орли вроде бы пренебрежительно махнула ему рукой, но уголки ее губ тронула улыбка:

– Ох, будто мне брата твоего мало, так еще ты явился затыкать мне рот?

– Старушка Орли, дерзишь, как всегда? Когда последний раз мой братец кружил тебя по костям под музыку, а? – Ярин вскочил, торопливо схватил Орли за руки. – Давай потанцуем, напомним моему скучному братцу, каким оживленным был некогда Бледный двор.

– Ох, не, оставь в покое мои старые кости…

– Чепуха! – Ярин, с трудом обхватив талию старухи, приподнял ее и закружил по залу. – Не присоединишься к нам, Ада? Не сможет мой братец устоять перед мольбой, исходящей из уст, которые, я уверен…

– Я отказываюсь, – крикнул Енош. Он сидел рядом со мной, и я видела, как вздулись вены на его руках – вероятно, он еле сдерживал ярость.

– Ну-ну, братец. Может, ты еще передумаешь, с учетом того, что в будущем тебе непременно понадобится еще одна связанная душа. – Его взгляд скользнул по мне, мимолетно, но и этого хватило, чтобы у меня все волоски на теле встали дыбом. – Забыл, что случилось с твоей последней женщиной? Бедная Ньяла, как хлестала кровь из ее горла!

Сердце мое упало в бездонную яму, разверзшуюся в моем животе. Его последняя женщина? Что с ней случилось?

Енош, словно заметив мою тревогу – верно, заметил, – поцеловал меня в плечо.

– Айренсти. Через десять дней. А теперь покинь мой двор.

Ярин опустил на пол хихикающую Орли и поклонился:

– Мадам, благодарю за оказанную мне честь, танцевать с вами – сплошное удовольствие.

Она прижала руку к необъятной груди – и, несомненно, покраснела бы, если бы кровь ее давным-давно не почернела.

Ярин выпрямился, его зеленые глаза нашли мои – и бог растворился в воздухе, не оставив ничего, кроме осточертевших мне, унылых покоев.

И последнего шепота:

«Мне нравится бродить в твоей голове. А Ньяла?.. Что ж, он убил ее».

Кровь моя заледенела.

– Кто эта Ньяла?

Енош смотрел на меня, и все его показное спокойствие сползало с него, исчезало с каждой пролегающей меж бровями морщиной, показывая проблески чего-то, что скрывалось за надменной стеной безразличия, чего-то, чему я не могла подобрать названия.

– Если я возьму тебя с собой, маленькая, ты пообещаешь мне не пытаться бежать?

– Если пообещаю, ты сгноишь кости моего мужа?

– Нет.

Обещаю.

Ложь уже подрагивала на моих губах, готовая сорваться с них, но я слизнула и проглотила ее. Енош уже сделал из меня шлюху, но я не позволю ему превратить меня еще и в лгунью.

– Тогда я не стану ничего тебе обещать.

Глава 10

Ада

– И, т, о, г, д, а. – Буква за буквой я складываю звуки, как учил меня Енош, водя пальцем по чернилам на пожелтевшей бумаге. – И тогда б, о, г, бог… р, а, з, г… И тогда бог раз… Проклятье! – Я со стоном уткнулась лицом в мягкие шкуры, устилающие мое «гнездо». – Да я за сто лет не прочту эту чертову книгу!

Хуже того, я все еще буду жива, буду, запинаясь, бормотать себе под нос, разбирая буквы, почти неотличимые друг от друга.