– Ты с юга, я – с севера, – негромко засмеялся старший лейтенант. – А встретились чуть ли не в Польше. Как там у вас жизнь, возле Каспия?

– Как везде, – пожал плечами младший лейтенант. – Работа по двенадцать часов, похоронки идут. Страшно представить, сколько людей гибнет.

Чистяков промолчал. Толя Архипов подумал, что командир батареи, по слухам, уничтоживший два «тигра», решит, что он боится. Стал торопливо убеждать Чистякова в обратном:

– Бойцы на победу настроены. Гоним фрицев, удирают гады во все лопатки.

– Не бегут фрицы. Во всяком случае, я такое редко видел. И драться будут упорно. В танковом батальоне две трети машин потеряли. Сгорели, как свечки, или повреждения получили. Не настраивайся, Толян, на легкий лад. Война в самом разгаре. А вся эта болтовня, что немцы сломлены, только во вред идет.

– Но мы все равно побеждаем?

– Наступаем. До победы еще далеко.

Младший лейтенант Архипов не понимал, чем недоволен командир батареи. Чистяков опередил очередной вопрос, хлопнул его по спине.

– Пошли вон туда покурим. Здесь место слишком открытое.

С разных сторон доносились отзвуки далеких орудийных выстрелов. Небо на юго-востоке вспыхивало непрерывными зарницами. Там был Львов, где не прекращались бои.

– Вы правда два «тигра» подбили? – спросил младший лейтенант, закуривая трофейную сигарету.

– Не подбили, а сожгли со всеми потрохами. Это еще в июле прошлого года. Только они так просто не дались. Самоходку и четыре наших танка сожгли. Прямо на моих глазах. Впрочем, «тигров» у немцев не так и много. Больше всего Т-4 и штурмовых орудий вроде тех «хетцеров».

– А «пантеры»?

– «Пантеры» они активно выпускают. Орудие сильное, с длинным стволом, баллистика хорошая, ну и прицелы качественные.

– Лучше наших? – вырвалось у девятнадцатилетнего командира роты.

– Лучше – хуже… ты на эту тему сильно не распространяйся. Парень ты смелый, а привяжутся за неосторожное слово.

– Я знаю, что не лучше, – почти по-детски стал убеждать Чистякова младший лейтенант. – За последнее время у нас и танки новые появились. Самоходки в вашем полку не зря «зверобоями» называют. Так ведь?

– Так, – согласился Саня и сменил разговор. – У тебя невеста или подружка в Астрахани осталась?

– Осталась. Целовались, когда меня в училище провожала. Письма до сих пор идут. А у вас, товарищ старший лейтенант, жена или невеста есть?

Саня растерялся от неожиданного вопроса.

– Есть… девушка знакомая. Но как дальше сложится, не знаю. Война не завтра кончится.

– Ну, что вы. Наши уже к Польше вышли, а там до Берлина рукой подать.

– Ладно, пошли еще раз посты проверим, – поднялся Чистяков. – Перед рассветом самое время. И спать людей тянет, и нападают в конце ночи.

Но думал он о другом. Слишком много болтовни – победа, бьем врага, скоро Берлин возьмем. Вспомнилось, как покойный лейтенант Миша Щуков рассказывал о своих товарищах.

Он закончил Саратовское училище в марте сорок третьего. Учебный взвод подобрался дружный, многие из Саратова или ближних областей. На вечере в честь окончания училища хорошо выпили, обнимались, обещали писать друг другу, приезжать после войны в гости.

– Ты знаешь, как мы жалели, что не успели принять участие в Сталинградской битве? – с грустной улыбкой рассказал Михаил. – Самое важное событие пропустили. Трагедия! Немцев без нас побеждают, на запад гонят. Война к зиме закончится, мы и ордена не успеем заслужить. Вот дураки были! А недавно в мае встретился с дружком, вместе учились. Начали вспоминать наш взвод. За год с небольшим восемнадцать человек из тридцати пяти погибли. Еще человек семь сгинули, ни слуху ни духу. А мы боялись на войну не поспеть.

И вот Миша Щуков из того же дружного взвода погиб. Даже тела от него не осталось. Сгорел целиком в самоходке.

На рассвете колонна тронулась в путь. Говорят, плохая примета на войне о будущем вслух говорить. Думать можно, а загадывать нельзя.

Через несколько часов младший лейтенант Толя Архипов, успевший провоевать считаные дни, лежал на траве, и ему торопливо перевязывали прострелянную грудь. А самоходка Сани Чистякова, едва избежав прямого попадания снаряда, ловила цель, торопясь опередить вражеский выстрел. Рядом горел танк, и пахло жженой человеческой плотью.

Насыпь железной дороги тянулась с северо-запада на юго-восток. Польский город Люблин, украинский городок Рава Русская, старинный Львов, Станислав, прочие города и станции. Не просто дорога, а важная артерия, по которой перебрасываются немецкие войска.

Перекроенная на европейский, зауженный стандарт колея пролегала как одна из оборонительных полос на пути сразу нескольких фронтов, пробивающих путь на запад: 1-го Белорусского, 1-го и 2-го Украинского.

Разведывательно-штурмовой отряд под командой майора Фомина двигался по проселку вдоль насыпи, выискивая переезд. Один, отмеченный на карте, был окружен бетонными надолбами, широким противотанковым рвом. Из-за насыпи ударили гаубицы-«стопятки», перекрывая фонтанами взрывов дорогу.

– Там и противотанковые пушки, минометы, – сообщил сержант-разведчик, которому санинструктор перевязывал пробитую осколком ладонь. – Второй мотоцикл издырявили и пулеметчика убили. Укрепились фрицы.

Фомин принял решение искать другой переезд. Радист передал в штаб сообщение, и машины двинулись дальше. Вскоре впереди застучали пулеметные очереди. Бронетранспортер и два мотоцикла наткнулись на дорожный пост.

Разведка действовала хладнокровно. Бронетранспортер «Скаут» приблизился на малом ходу. Из кабины махал лейтенант в немецкой плащ-накидке. И хотя постовые были настороже, крупнокалиберный пулемет «браунинг» расстрелял и поджег полугусеничный «Бюссинг». Вырвавшиеся вперед мотоциклисты смахнули из «дегтярева» постовых. Одного взяли в плен.

Тот рассказал, что переезд находится километрах в четырех впереди. На вопросы пленный отвечал, нервно подергивая головой. О своей судьбе догадывался. Хоть молчи, хоть расстилайся, русские в живых его не оставят. А если будет молчать, то и легкой смерти не жди, живьем изрежут.

По словам немца, крепкого парня с волнистыми светлыми прядями, переезд охраняет противотанковая пушка и отделение солдат. Там же дислоцируются ремонтники, но их может и не быть. Мотаются на дрезине, проверяют пути. Фомин пленному не верил. Тот отводил глаза от тяжелого взгляда русского майора.

– Чего героя из себя строишь? Возиться с тобой никто не будет.

Помолчав, подбросил нехитрую уловку:

– Там же еще танк имеется.

Лицо пленного (всего лет двадцать парню) дернулось чуть сильнее.

– Был танк, но его перебросили. Вас пока не ждут.