Припав поцелуем к ее шее, Клейтон продолжал возбуждать ее,гладя потаенное местечко; искусные пальцы с безошибочной уверенностью отыскаликрохотный бугорок, где, казалось, сосредоточились все чувственные желания.

С каждым мгновением жаркая, безумная волна уносила Уитниневедомо куда, поэтому она не сразу ощутила перемену в его ласках. Его поцелуи,прикосновения, только что такие нежные и страстные, стали теперь безжалостнымии жестокими, в них было что» то неприятное, нехорошее, порочное. Для человека,терзаемого неразделенной любовью, любовью собственника… в его поцелуях нехватало горячего искреннего пыла, а в ласках — истинной нежности.

Его пальцы вновь шевельнулись в ней, и, Уитни тихозастонала.

— Так значит, тебе это нравится? — с издевкой прошепталКлейтон и отстранился. — Не хочу, чтобы ты слишком наслаждалась, любовь моя, —резко бросил он и лег на Уитни, раздвигая ее ноги коленом, а потом… потомстиснул ее бедра, приподнял, и в этот момент циничные нотки в его голосенаконец разорвали густой сладострастный туман, почти поглотивший ее. Уитниуспела заметить выражение неподдельной горечи, промелькнувшее в его взгляде,прежде чем Клейтон чуть откинулся и сильным толчком врезался в тесныедевственные глубины. Слепящая боль, казалось, разорвала ее надвое, из горлаУитни вырвался пронзительный вопль; Почти теряя сознание, она закрыла лицоруками, выгнула спину, пытаясь избавиться от чего-то раскаленного стального,пронзившего ее, и, как сквозь сон, услышала свирепое проклятие, сорвавшееся сгуб Клейтона.

Он отпрянул, и Уитни застыла, готовая забиться в истерике,пытаясь собраться с силами и приготовиться к новой агонизирующей боли, котораяпридет, как только он вновь вонзится в нее.

Но боли все не было: Клейтон не шевелился. Руки Уитнибессильно опустились. Сквозь застилающую глаза дымку слез она видела его надсобой. Голова Клейтона была откинута, глаза закрыты, лицо превратилось в маскумучительного страдания.

Глядя в это потрясенное лицо, Уитни не чувствовала, что еетело сотрясается от подавленных рыданий, пока усилия сдержать слезы не сталислишком невыносимым бременем. Она жаждала утешений, прикосновения теплых рук ибезрассудно неразумно искала нежности у своего палача. Дрожа всем телом,всхлипывая и задыхаясь, Уитни протянула руки к Клейтону, обняла и притянула ксебе.

Клейтон с трепетной нежностью сжал ее в объятиях и легрядом. Уитни без единого слова уткнулась лицом в его голую грудь и зарыдала,выплакивая обиду и боль, захлебываясь от слез, сотрясавших ее с ужасной силой,и Клейтон испугался, что ее сердце может не выдержать. Он лежал, прижимая ксебе это оскверненное, обнаженное тело, гладя смятый шелк ее волос, терзая себяэтими душераздирающими всхлипами, горячими потоками слез, катившихся по еещекам и падавших на его грудь.

— Я… я сказала Полу, что не в-выйду за него замуж, —запинаясь, прорыдала Уитни. — С-сплетни… это не моя вина.

— Дело не в этом, малышка, — шепнул Клейтон прерывающимся отволнения голосом. — Я бы никогда не сделал с тобой такого лишь из-за каких-тосплетен.

— Тогда… за что? — выдавила она. Клейтон глубоко, прерывистовздохнул:

— Я думал, ты была близка с ним. И с другими тоже.

Ручьи слез мгновенно пересохли. Прижав простыню к груди,девушка приподнялась и окинула Клейтона презрительным взглядом.

— Так вот оно что! И ты поверил! — прошипела она и,вырвавшись из его объятий, повернулась лицом к стене.

Ужас и растерянность, овладевшие ею еще в экипаже,испарились, а вместе с ними и уверенность в его любви. Беспощадная истинаосенила ее, а вместе с прозрением пришло чувство омерзительно-тошнотворногостыда. Только сейчас Уитни поняла, что Клейтон сделал это, чтобы унизить ее:его чудовищная гордость требовала бесчеловечной мести за некое воображаемоепреступление.

Тошнота подступила к горлу, едва девушка осознала, чтоотдалась ему без борьбы. Клейтон не обманывал ее, Уитни сама себя обманула. Ине украл девственность — она сама подарила ее ему. Подарила.

Охваченная стыдом и отвращением к себе, Уитни попыталасьспрятаться под тяжелыми одеялами, чтобы прикрыть наготу.

Клейтон заметил это и осторожно натянул одеяла на прелестноетрепещущее тело. Слишком поздно он понял, что в довершение к бесчеловечному поступкуеще и оскорбил девушку, и поспешно положил руку на худенькое плечо, пытаясьповернуть ее к себе.

— Пожалуйста, позволь мне все объяснить, — попросил он. — Ядумал…

Но Уитни с омерзением сбросила его руку.

— Я бы не прочь узнать правду! Но вам для этого придетсяприслать мне подробное письмо, потому что, если вы когда-нибудь приблизитесь комне или к кому-то из моей семьи, клянусь, я убью вас!

Зловещая суть этой угрозы, однако, была несколько смягченаприглушенными всхлипываниями, которые продолжались, казалось, бесконечно, покаона, окончательно измучившись, не уснула тяжелым сном.

Его светлость, Клейтон Роберт Уэстморленд, герцог Клеймор,потомок пяти поколений аристократов, владелец огромных поместий и богатств,превосходящих всякое воображение, лежал рядом с единственной женщиной, которуюкогда-либо любил, не в силах ни утешить, ни вернуть ее.

Он мрачно уставился в потолок, а перед глазами все времявозникала Уитни, такая, какой он видел ее всего несколько часов назад,оживленная, жизнерадостная, дирижирующая веселыми «музыкантами».

Как он мог сделать это с ней, ведь больше всего на свете емухотелось оберегать, лелеять и баловать Уитни? Вместо этого он холодно ибезжалостно взял ее невинность, но при этом потерял гораздо больше: туединственную, кем сильнее всего на свете хотел обладать, — упрямую, своевольнуюкрасавицу, спящую сейчас рядом. Ту, что возненавидела его навсегда.

Он вспоминал все те грубые, вульгарные слова, которые сказалей в экипаже и в этой комнате. Каждое унизительное слово, каждое прикосновение,ранившее ее, упорно всплывали в мозгу, причиняя несказанные мучения, но оннаказывал себя, снова и снова воскрешая в памяти омерзительные детали всего,что произошло.

Уже ближе к рассвету Уитни повернулась на спину. Клейтоннаклонился над ней, нежно отвел со щеки темно-рыжий локон и снова лег,неотрывно глядя на спящую девушку, потому что знал: Уитни в последний разнаходится так близко. ***

Она проснулась на следующее утро, разбуженная неприятнымощущением между бедер и легкой болью во всем теле. Ресницы слегка затрепетали,и девушка перевернулась на спину, не поняв в первые минуты, где находится, иобводя сонными полузакрытыми глазами комнату.

Она лежала в гигантской постели, стоявшей на возвышении.Просторная комната казалась раз в десять больше спальни у нее дома и былавеликолепно обставлена. Левая стена целиком из стекла, а напротив располагалсямраморный камин, такой большой, что она могла стать в нем почти в полный рост.Остальные две стены были отделаны широкими панелями из розового дерева сбогатой резьбой и увешаны великолепными гобеленами. Уитни устало прикрыла глазаи снова погрузилась в дремоту. Как странно, что она спит в комнате, которая,судя по обстановке, явно принадлежит мужчине!