Уитни умоляюще положила ладонь на руку Клейтона:

— Я могу объяснить насчет Пола. Видите ли… Его пальцыбезжалостно сомкнулись на тонком запястье, вырвав у девушки невольный крикболи.

— Я в восторге, что вы с такой готовностью прикасаетесь комне, — саркастически протянул он, — потому что совсем скоро вы получитенеограниченную возможность делать это. — И с нескрываемой брезгливостью снял ееруку со своей, отбросив на колени Уитни. — Однако поскольку здесь не местовыказывать привязанность, придется пока держать в узде свои страсти.

— Держать в узде свои… — охнула Уитни. — Вы, кажется, подхмельком?

Губы Клейтона скривились в циничной улыбке:

— Я не пьян, поэтому можете не волноваться, что окажусьбессилен исполнить… — Он подчеркнул последнее слово, придав ему некий зловещийсмысл, непонятный Уитни, и тут же почти учтиво добавил:

— Можете немного поспать. Впереди долгая утомительная ночь.

Напуганная его издевкой, Уитни молча отвела глаза. Она неимела ни малейшего представления, о чем толкует Клейтон, и находилась на граниистерического ужаса. Почему он рассуждает о каких-то «страстях», заверяет,будто способен «исполнить» что-то?

В экипаже стало совсем темно, и наконец смысл его грубыхвульгарных слов дошел до затуманенного усталостью и боязнью мозга Уитни. Глазадевушки широко раскрылись от страха. Боже, теперь она поняла его замысел!

Уитни вглядывалась в залитую лунным светом местность впоисках какой-нибудь деревушки, дома, где она могла бы найти убежище. Впередисветились огоньки — почтовая станция или гостиница… Она не знала, что именно повредитсебе, выпрыгнув из кареты на полном ходу, но ей было все равно — лишь бы суметьподняться и бежать… бежать к огням, сулившим спасение.

Закусив дрожащую нижнюю губу, Уитни осторожно под прикрытиемюбок протянула руку к ручке двери, украдкой поглядела на словно высеченный изгранита профиль сидевшего рядом человека и ощутила убийственное отчаяние,словно в ней что-то погибло в эту секунду.

Зажмурясь изо всех сил, чтобы избавиться от непрошеных слез,которые угрожали ослепить ее, девушка продолжала подбираться к двери, покапальцы не сомкнулись на холодном металле ручки. Она выждала еще несколькосекунд, пока экипаж не поравнялся с открытыми воротами гостиницы и лошади незамедлили бег, преодолевая крутой подъем. Уитни приготовилась… и громковскрикнула: рука Клейтона опустилась на ее запястье, отдирая пальцы от двери.

— Не слишком торопитесь, моя радость. Обычный придорожныйпостоялый двор — не самая подходящая декорация для первой ночи взаимныхрадостей. Или подыскиваете для своих любовных свиданий именно такие места? —Клейтон резким толчком усадил Уитни на противоположное сиденье. — Я прав? —злобно ухмыльнулся он.

Уитни с бешено колотящимся сердцем наблюдала, как удаляетсягостиница, а вместе с ней исчезает и надежда на избавление. Она не сможет сновазастать его врасплох или одолеть — он гораздо сильнее ее!

— Лично я, — заметил Клейтон почти дружелюбно, — всегдапредпочитал комфорт своего «убогого домишки» сомнительной чистоте и изношенномупостельному белью, с которыми обычно встречаешься в подобных заведениях.

Его холодный издевательский тон наконец сломил и без тогонестойкое самообладание Уитни.

— Вы… вы ублюдок! — взорвалась она.

— Вероятно, — равнодушно согласился Клейтон. — И если этотак, значит, я вполне подхожу для того, чтобы провести ночь с сукой!

Уитни снова закрыла глаза и устало прислонилась головой кподушке, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Клейтон обозлен из-за Пола, и,следовательно, нужно каким-то образом все объяснить.

— Это миссис Севарин виновата в сплетнях, которые вампересказали. Что бы вы ни думали, но как только Пол вернулся, я сказала, что немогу стать его женой. К сожалению, мне не удалось прекратить сплетни, поэтому яотправилась в Лондон.

— А сплетни последовали за вами, моя прелесть, — вкрадчивосообщил он, — так что не стоит больше утомлять меня вашими объяснениями.

— Но…

— Заткнись, — остерег Клейтон с убийственным спокойствием, —или я передумаю и не стану ждать, пока мы доберемся до удобной постели, авозьму тебя прямо сейчас.

Щупальца смертельного ужаса вновь стиснули сердце Уитни.

Они пробыли в дороге почти два часа, и наконец каретапроехала через какие-то ворота. Тяжелая, но благословенная усталость, сковавшаяее разум, мгновенно исчезла, и Уитни сжалась, глядя из окна на освещенные окнабольшого дома, маячившего невдалеке.

К тому времени, как лошади остановились, сердце девушкибилось с такой силой, что почти не давало свободно вздохнуть. Клейтон спустилсяи, протянув руку, стащил Уитни вниз.

— Ноги моей не будет в этом доме! — вскричала она,вырываясь.

— По-моему, тебе уже несколько поздно защищать свою добродетель,— съязвил он, подхватывая Уитни на руки. Пальцы безжалостно впились в ее бедрои талию, но Клейтон, не обращая внимания на сдавленный крик боли, внес ее втускло освещенный холл и, не задерживаясь, начал взбираться вверх по бесконечноизвивавшейся лестнице.

Рыженькая горничная выбежала на верхний балкон, и Уитниоткрыла было рот, чтобы закричать, но тут же задохнулась: пальцы Клейтонасжались сильнее, оставляя синяки на нежной коже.

— Идите спать! — рявкнул он горничной, наблюдавшей за нимишироко открытыми от ужаса глазами.

— Пожалуйста, пожалуйста, остановитесь! — тщетно молилаУитни, но Клейтон пинком распахнул дверь спальни и переступил порог. В мозгуУитни смутно запечатлелись великолепная обстановка и пламя, пылающее в огромномкамине, но девушка немедленно забыла обо всем, как только взгляд ее остановилсяна огромной, стоящей на возвышении кровати, к которой Клейтон нес ее.

Он бесцеремонно швырнул девушку на постель, а сам повернулсяи направился к двери. В какой-то Момент Уитни с облегчением подумала, что оннамеревается ее покинуть, но вместо этого Клейтон одним решительным движением,словно нанося смертельный удар, задвинул засов.

Уитни, парализованная паникой, молча смотрела, как Клейтонбросился на один из диванов, стоявших на другом конце комнаты. Шло время, а онпо-прежнему сидел, неподвижный, напряженный, глядя на Уитни, словно на некоестранное, пойманное в силки животное, редкое и уродливое, отвратительное навид, коварное и подлое.

Наконец молчание было прервано резким приказом Клейтона,брошенным холодным, незнакомым голосом: