Ее маленькая, прекрасная рука не дрогнула бы, даже если бы женщина вложила всю свою обиду и боль в этот толчок. Всю свою ярость и ненависть к восьмерым уродливым крокодилам, которые терзали ее больше года, каждую ночь.

Несомненно, жестокая и пустая мисс Лора могла убить Эриха Бэля с невероятной легкостью. С такой же легкостью, как чихнуть или сыграть на пианино «Маленькую ночную серенаду» Моцарта.

Мисс Лора – идеальный убийца. Ведь на нее бы не подумал никто!

Когда мысль закрепилась в голове директора, в его кабинет без стука пожаловали двое полицейских.

– Директор! Не отвлекаем от дел?

– Нет, – сказал он, выглянув из-за высокой стопки папок на столе. Мягко говоря, у него в кабинете был беспорядок.

– Что это тут? – офицер Рено поднял с пола газету. По всей видимости, ее подсунули под дверь директора, когда первый раз постучались, так как этой газеты не было, когда директор вернулся от доктора Стенли.

– Прессу читаете? – прищурился офицер, пытаясь в темноте прочесть хоть что-то. – Почему вы не откроете шторы? Света боитесь? – И они с напарником посмеялись над этой веселой шуткой.

Лицо хозяина кабинета не выдало ничего. Ему не было ни весело, ни тоскливо. Скорее, совсем никак, а оттого, что эти двое пожаловали в его храм блаженного небытия и нарушили тишину этих стен своим визжанием, директору стало чуть-чуть грустно.

– Да, я читаю прессу. Оставьте, где лежало. Не трогайте ничего.

– Как скажете, – весело произнес мужчина и бросил на пол газету. – Мы вот по какому делу… Мы опросили всех, кого могли. И информации по делу об убийстве Эриха Бэля у нас предостаточно, чтобы начать расследование. Я хотел узнать, может быть, вы располагаете некими дополнительными сведениями, которыми можно было бы поделиться с нами? Так сказать…

– Нет, я знаю то же, что и вы, – быстро сказал директор.

– Может быть, у вас есть предположения или, скажем, догадки…

– Нет, ничего такого у меня нет. Я не строю догадок, офицер, я, как и вы, – любитель фактов. Догадки – это не моя стихия. Газетчики вот, например, любят догадки. А мне некогда фантазировать по поводу того, чего я не знаю.

– Я так и подумал, – тихо сказал офицер Рено. – Если появятся новые сведения, то мой номер телефона у вас есть. До свидания.

– До свидания.

Двое мужчин покинули темный кабинет и оставили директора наедине со своим бездумьем.

Сразу после ухода гостей он быстро поднялся со своего места и взял газету, лежавшую на полу под дверью.

Кто-то подсунул ему эту газету через щель под дверью, но для чего?

Мужчина впервые за этот день распахнул шторы и впустил лучи дневного яркого света в свою комнату. От внезапной слепоты мужчина прищурил на время глаза, а затем, постепенно привыкая к свету, открыл их.

Броская новость на последней странице местной газеты, с которой директор и начал свой путь в самую горячую точку человеческой лжи и всевозможных слухов, была о человеке, который заявлял, что в его доме поселился полтергейст и не дает ему спокойно жить. Эту чушь директор даже не стал читать, а быстро пробежался взглядом по другим объявлениям – на четвертой, затем на третьей и второй страницах.

Колонку с поздравлениями и датами похорон местных жителей он пропустил. Не стал он концентрировать свое внимание и на самодеятельности местных граждан, которые охотно делились своими кровными поэмами, песнями и рассказами.

На самой первой странице главной газеты этого небольшого городка «Правда», которую читали практически все жители, директор увидел любопытный заголовок, который не мог не привлечь к себе внимания. Набранный крупным шрифтом, он прямо-таки кричал:

«Сомелье пробует на вкус кровь нашего города. Местные жители в страхе…»

Директор уже однажды слышал о такой знаменитой фигуре, как Сомелье. Данный человек (неизвестно, мужчина или женщина) не просто так получил свое прозвище. Он убивал девушек по всей Европе, не оставляя на их телах ни единого следа. Ни пореза, ни синяка, ни следов изнасилования. Он как будто бы не прикасался к ним вообще. Они были чисты, нетронуты, но мертвы.

Причина смерти была одна и та же: внезапная остановка сердца. И никто из убитых девушек никогда не жаловался на проблемы с сердцем. Не обнаруживали ни следов удушья, ни следов употребления каких-либо веществ, которые могли их отравить. Ничего. Совсем ничего!

Мертвое тело нетронутой девушки. И все! Идеальный убийца, так считали полицейские тех городов, где он оставлял свои жертвы. И эти убийства могли бы быть самыми загадочными за всю историю человечества, убийце мог даже позавидовать знаменитый Лондонский Потрошитель.

Он был инкогнито до тех пор, пока в одну венецианскую газету не пришло от него письмо.

В письме было сказано, что это только начало, и жертв станет еще больше. Убийца охотно и красочно поведал о том, что он путешествует по городам Европы, вдыхает жизнь полной грудью и «целует» девушек. Он особо заострил внимание на «поцелуе». Так как, по его мнению, все девушки умирали от прикосновения его губ.

Он не душил их, не насиловал (убийца-эстет утверждал, что особое отвращение он испытывал к насильникам), а просто «целовал» в губы и выпивал их душу. Лишая тело души.

Серийный убийца хотел, чтобы газетчики присвоили ему прозвище Дьявол или любое другое название падшего существа, которое совершало зло безнаказанно.

Газетчики еще больше угодили убийце, прозвав его Сомелье. Сомелье в своем первом и последнем письме, отправленном в Венецию из Рима, поведал о том, что ему нравится передвигаться из города в город на поезде. Путешествия в поездах дальнего следования доставляют ему особую радость, и он с великим наслаждением заводит дружбу с проводниками или случайными попутчиками, которых он никогда не трогает и не «целует». Он заводит дружбу, как истинный путешественник, абсолютно со всеми случайными в его жизни людьми, особенно с молодыми очаровательными девушками.

Но «целует» он только избранных.

А кто именно входит в этот круг «избранных», Сомелье не посчитал нужным сообщать прессе, оставив самое важное в тайне.

Сомелье был личностью легендарной, и все статьи о нем люди воспринимали как некий миф или газетную выдумку, как сценарий, по которому можно было бы снять интересный фильм.

Никто не видел этих убийств, а пока они не касаются близких, пока убивают далеко, за тысячу километров, эти смерти ничего не стоят. О них можно читать спокойно, не испытывая ни жалости и сострадания к жертвам, ни лютой ненависти к убийце.

Сомелье жители этого города знали лишь заочно до тех пор, пока он не прибыл сюда.

Он убил женщину за пять часов до того, как директор взял эту газету в руки. Пять часов назад был найден труп девушки восемнадцати лет. Никаких следов борьбы и насилия. Никаких следов убийства. Девушка просто умерла, словно ей наступило восемьдесят лет, она закрыла глаза и однажды забыла их открыть.