— Ничего, — бесцветно отозвалась Мэг.

Сколько раз она уже обдумывала все это! Волков просто облек в слова ее собственные мысли, приходившее ей на ум всякий раз, когда она пыталась осознать, почему она так непоправимо несчастна все эти месяцы, дни, часы, минуты…

— Я все понимаю, только ничего не могу с собой поделать, — прошептала она. — Мне просто ужасно одиноко. И еще… я хочу убить Юлечку!

Мэг вдруг настолько отчетливо представила себе, с каким бы наслаждением она выпустила в ее глупую башку всю обойму своего «макарова». Пулю за пулей! Так, чтобы ее серо-желтые мозги вперемешку с костяной крошкой брызнули во все стороны.

— Кто такая Юлечка? — спросил Максим. — Это любовница твоего мужа?

Он не должен был переспрашивать! Эти словечки «любовница твоего мужа» были как пощечина. Но Мэг нашла в себе силы кивнуть.

— Да.

— Убить Юлечку? Вот это мне уже больше нравиться! Это твоя истинная эмоция, а не чувство, навязанное книжками и телевизором. Только зачем тебе ее убивать? Чего ты желаешь этим добиться? Ведь твой муженек и не подумает вернуться к тебе после ее смерти.

— Черт с ним! — Мэг грязно выругалась. — Это не месть… Это… Просто эта тварь не должна жить!

Волков приподнял руку Мэг и медленно, очень медленно, поцеловал. Сделай он это несколькими минутами раньше, она наверное взорвалась бы от какой-то бешеной огненной страсти. Но сейчас желание уже прошло. Чувство всепоглощающей ненависти к Юлечке вытеснило все другие ощущения.

— Ты же можешь сделать так, чтобы она умерла? Да? — прошептала она почти заискивающе. — Ты можешь, я знаю!

— Солнышко мое, ты все-таки жаждешь мщения… Со временем ты поймешь, что в этом нет никакой надобности. Я обещаю тебе это.

— Нет! Я хочу, чтобы она сдохла!

Мэг сама не понимала, откуда что бралось в ней. Максим только разозлил ее. Он еще смеет успокаивать ее! Что он знает о том, каково это, когда твой любимый уходит к кому-то другому?! Разве ему объяснишь, что видение трупа Юлечки с раскроенным черепом было ее единственной радостью за эти два страшных месяца?

Мэг подняла глаза. Волков все так же непонятно смотрел на нее.

— Хорошо, она умрет, — сказал он наконец. — Хотя знаешь что? Твоя беда в том, что ты путаешь любовь с собственным страхом перед будущим. И ты свалила на Юлечку все свои негативные эмоции. Хотя в чем она виновата перед тобой? Это муж предал тебя, а не она. Но если ты настаиваешь на ее смерти, ты ее получишь.

Мэг улыбнулась — криво и беспомощно. Так он это серьезно?! Экстази вытворяло с ней скверные штуки: она не совсем улавливала намерения Максима. Да и свои тоже. Она ведь все равно требовала смерти Юлечки больше для того, чтобы выразить свои чувства…

И вдруг до нее дошло со всей отчетливостью: он абсолютно серьезен. Точно так же, как в тот день, когда обещал Огневу разобраться с Громовым.

— Ты что же, на самом деле сделаешь так, чтобы Юлечка умерла? — выдохнула она пораженно.

Он кивнул.

— Я же сказал, что хочу тебя отблагодарить. Самого важного — любви в твоем понимании этого слова я тебе подарить не могу. А вот смерть человека — это запросто. Если ты, конечно, настаиваешь… Согласен, убивая ближнего (пусть даже чужими руками), можно испытывать весьма волнующие ощущения.

— Как это? — Мэг аж приподнялась на локтях.

— Как это — заниматься сексом? — ответил он вопросом на вопрос. Разве ты сможешь когда-нибудь объяснить? Мы живем в нечестном мире: любая собака имеет права загрызть своего сородича только потому, что ей этого хочется. А мы не имеем права. Иначе нас лишат нашего главного сокровища: свободы. Когда-нибудь, Маргарита, ты поймешь, что свобода и есть наша истинная ценность. Любовь можно потерять, можно найти заново. Это всего лишь вопрос совместимости характеров и взаимного физического удовлетворения. Но если ты потеряешь свою свободу хоть на полчаса, уже никто и никогда не вернет тебе этого времени. Наше общество научилось шантажировать нас так, как ни делает этого ни один преступник: оно ограничивает нашу свободу делать то, что нам хочется, угрозой потери свободы вообще. В результате мы всегда выбираем маленькую свободу, и тем самым отказываемся от настоящей, чистой, истинной свободы. Согласись, ты бы давно убила Юлечку сама, если бы не боялась тюрьмы. Но я могу сделать так, что ни одна живая душа не узнает, что ты причастна к ее смерти. Если ты, конечно, не передумаешь.

Мэг закрыла глаза.

А если отказаться? Что тогда? Она представила себе, что ничего не произойдет, и Юлечка все так же будет ходить по утрам в свое модельное агентство, спать с ее Витькой, носить свои черненькие очочки и пестрый свитерок… От одной мысли об этом ее просто всю затрясло.

— Я принимаю твой подарок, — произнесла она, глядя на него расширенными зрачками.

Волков осторожно привлек ее к себе, обнял. Его губы скользнули по ее шее.

За его спиной от дыхания сквозняка едва заметно колыхалась белая занавеска. И тут солнечный свет, наполнявший комнату теплом и уютом, стал постепенно меркнуть в глазах Мэг. По потолку стремительно пронеслась какая-то тень, и она подумала, что та похожа на охотящуюся акулу…

* * *

Мэг очнулась в своей постели — почувствовала это по своим родным запахам и по приятной скользкости любимой атласной простыни (единственной вещи, которую она сшила за всю жизнь).

Отмыкать тяжелые слипшиеся веки было страшно: там, за пределами сна, или того темного провала, в котором она пребывала до этой минуты, могло оказаться все что угодно. Мгновения ползли за мгновениями, вокруг стояла тишина, и только секундная стрелка будильника на тумбочке едва слышно щелкала, отсчитывая время.

Мэг вошла в жизнь так, как ныряют в воду: резко, чтоб без возврата. Села, напряженно вглядываясь в царивший кругом полумрак сквозь горячие слезы. Она что, плакала?

Тыльной стороной ладони Мэг протерла лицо. Часы показывали 8:37. А раз вокруг не темно, то это значит, что она живет уже в воскресенье.

Мэг слегка мутило, голова шла кругом… Внезапный страх взрезал все ее существо: стоп, она не помнила, как попала домой! Стало быть, ее кто-то привел. И этот «кто-то» ходил по ее квартире, расстилал ее постель… Может быть, он все еще здесь!

Страшным усилием воли она заставила свое тяжелое тело повиноваться и, не одеваясь (черт, ведь ее даже раздели!), кинулась осматривать свое жилище.

Кругом было пусто. Из предосторожности Мэг заглянула в шкафы и в кладовку, хотя там и ребенку негде было бы разместиться. Ее душила паника. Кто-то без спросу проник в ее дом, куда она не приводила никого с тех пор, как развелась с Витькой!

Ключи от квартиры были на месте, все вещи стояли в абсолютном порядке, как будто никто и не думал бывать здесь, и Мэг возвратилась назад по волшебству.

Встревоженная, она прошлепала босыми ногами в большую комнату и только сейчас заметила, что над ее столом поверх волковских фотографий была прикреплена небольшая записка: