— Нравиться? — спросил Волков, проходя вслед за Мэг в комнату.

— Да.

Ей и вправду нравилось. Было как-то здорово, что здесь нет ни одной старой или некрасивой вещи. Волков был явно человеком крайностей — в рабочем кабинете он устроил себе антикварную лавку, а дома — что-то модерновое и ультра-современное. Хотя ей и самой было близко и то, и то.

— Ну и каким образом вы будете меня развлекать? — спросила она, ища, куда бы присесть.

Волков заметил ее недоуменный взгляд.

— Садитесь прямо на пол. Так лучше всего отдыхается. На любом диване или кровати вы ограничены в пространстве, а здесь в вашем распоряжении целых восемнадцать квадратных метров.

Мэг послушно опустилась в разложенные по ковру подушки. И вдруг обратила внимание на то, что сегодня Волков одет не в деловой костюм, а в обыкновенные джинсы и светло-серую «кенгурушку» с капюшоном. Все это делало его слегка похожим на мальчишку. Таким он гораздо больше ей нравился.

И ей тут же стало неудобно за то, что она сама — ненакрашенная, в обыкновенных брючках и кофточке… Мэг тоже хотелось быть привлекательной.

Волков подошел к бару и наполнил два бокала каким-то красным вином. Сев рядом с Мэг, протянул ей один.

Честно говоря, она не знала, как себя вести. Вновь быть холодной, насмешливой и недоступной или же попробовать поговорить с ним по душам? Вроде бы именно этого ему и хочется сейчас. Понятно, что он будет водить ее за нос и ни за что не признается в том, что действительно у него на уме. В любом случае надо было принимать его правила игры.

— Что это за вино? — спросила Мэг.

Откинувшись рядом с ней на подушки, Волков любовался игрой солнца в бокале. Преломляясь в хрустальной грани, оно отбрасывало алые отблески на ковер.

— Пейте, дорогая моя. Я всего лишь отравлю вас и не более того.

— Вот как?

Мэг растерялась. Верить и трусить не хотелось. Он наверняка использовал бы это, чтобы в очередной раз поиронизировать на ее счет.

— И каковы синдромы этого отравления? — спросила она, стараясь свести все в шутку. — Я упаду замертво, и вы воспользуетесь моим беспомощным состоянием?

Волков перевел на нее насмешливый взгляд.

— Боже, какие мысли приходят к вам в голову! Нет, дорогая, из всех моих знакомых о ваших прелестях мечтает только господин Огнев. Помните, он как-то заходил ко мне?

Хоть Мэг и клялась себе не поддаваться больше на его провокации, он все же вновь сумел разозлить ее.

— Огнев, что же, делился с вами своими эротическими фантазиями?

— Более того, он попросил меня одолжить вас на несколько дней. Что бы вы, кстати, могли мне предложить в обмен на мое несогласие?

От такой неслыханной наглости Мэг лишилась дара речи.

— Я вам не принадлежу!

— Неужели? В моих силах уволить вас и сделать так, чтобы вы до конца жизни не смогли устроиться ни на одну должность выше уборщицы.

Мэг стоило больших трудов взять себя в руки.

— Если вам что-то надо от меня, скажите об этом прямо! Секс? Половина моей зарплаты? Или вы просто хотите, чтобы я сготовила вам ужин?

— Насчет половины зарплаты звучит заманчиво, но я, пожалуй, предпочту… — Волков замолчал, специально растягивая время. — Да, пожалуй, я предпочту один откровенный разговор о смысле и сущности вашей любви.

Мэг окончательно растерялась.

— Моей любви? Что вы имеете в виду?

— Пейте вино, Маргарита. Я буду продолжать беседу только после того, как вы выпьете со мной.

Послать его к черту? Уйти? Или же посмотреть, к чему все это приведет? Мэг глубоко вздохнула. Если уйти, то не произойдет ничего. Она просто вернется домой со своей мороженной морковкой, а дело так и не стронется с места…

Резко запрокинув бокал, Мэг выпила все до капли. Вино было странным… Она не могла определить, в чем именно это выражалось: вкус ли, запах…

— Что вы туда подмешали? — спросила она, чувствуя, как у нее сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начинает расширяться поле зрения. Все предметы отодвинулись, сделались менее яркими… И только лицо Волкова было близко и четко.

— Это всего лишь одна из разновидностей экстази… Безобиднейшая штука… Почти…

— Черт бы вас побрал с вашими играми!

— Почему? Чем еще заниматься в этой жизни, если не игрой? Ты ведешь свою игру, пытаясь разобраться, кто же я такой на самом деле, — произнес он, внезапно переходя на «ты». — Я пытаюсь сделать тоже самое в отношении тебя…

Он лежал рядом с ней, подперев щеку ладонью и внимательно вглядывался в ее лицо.

— У тебя расширились зрачки. Это красиво.

— А у тебя…

Хоть мир и качался перед ее глазами, Мэг не могла выдавить из себя того, что думала. Она просто чувствовала, что Волков слишком сильно влияет на нее своей близостью, своей недоступностью, своим ищущим взглядом. Тело ее напряглось, по венам яростно толкались волны какого-то животного тепла.

Полжизни отдать за то, чтобы он чуть-чуть наклонился к ней и… Она сама бы могла схватить его и прижать к себе, но почему-то не делала этого.

— Я уже задавал этот вопрос, — откуда-то издалека донесся до нее голос Максима, — но ты мне ответила как-то невразумительно; поэтому я повторюсь: что для тебя главное в этой жизни? Карьера? Деньги? Чувство устроенности и надежности?

«Зачем ему это знать? Зачем он напоил меня?»

— Чтобы ты наконец смогла расслабиться и не пыталась обдумывать каждое слово.

Оказывается, она не подумала, а произнесла вслух свои вопросы. Боже, надо как-то сдерживаться! Ни в коем случае нельзя терять контроль над ситуацией, иначе он узнает слишком многое…

Только бы он прикоснулся к ней! Ей это было просто необходимо! Слишком уж давно никто не касался ее, слишком давно она не была кому-то нужна. А без этого кровь превращалась в воду.

— Главное в жизни, чтобы тебя хоть кто-нибудь любил, — проговорила Мэг.

— С чего ты взяла? Лишь потому, что с самого детства тебе это внушали? А если бы ты не читала сказок о Золушке, если бы не смотрела по телевизору бесконечных фильмов, буквально скандирующих: «Love, love, all I need is love»?[2]Неужели ты не понимаешь, что стала жертвой рекламы? Что тебе дала твоя любовь? Тему для разговоров с подружками?

— У меня нет подружек, — деревянно отозвалась Мэг.

Но Волков и не думал оставлять ее в покое:

— Тогда что? Всего лишь осознание себя как удачливого члена этого поганого общества? Как только муж сбежал от тебя, ты впала в истерику не потому, что тебе было жалко терять этого бестолкового ублюдка, а потому, что теперь ты превратилась в неудачницу. Ведь лишь неудачницы разводятся, не так ли? И только неудачницы живут одни. Скажи честно, что плохого в том, что ты больше не имеешь любви?