своим жутким чёрно-белым ликом ненасытной смерти. И этот второй заглядывал сверху в слезящиеся и расширенные от неверия глаза Кеннета, улыбаясь чуть приглушённой серым «фильтром» красной улыбкой Джокера, а его собственные едва ли человеческие глазища светились безумием и ярко-бирюзовым цветом.

«Теперь ты мой, Дерек! Весь мой!»

— Я ведь тебе давал шанс, Кен. Пусть и не стопроцентно действенный, но ты всё равно плохо им воспользовался. Не добросовестно и не до конца. Будто намеренно оставил для себя лазейку, по которой вернулся обратно, хотя и непонятно на кой. Никогда не понимал твоего тупого бычьего упрямства. Словно и вправду прёшь напролом, вопреки собственному здравому смыслу.

Первый более спокойный и привычный Хардинг (хотя и не менее пугающий) подхватил с ближайшего дивана диванную подушку тёмно-бордового, почти чёрного цвета и преспокойно подсунул её под голову распластанному на полу Вударду. Наверное, для того, чтобы тот не принялся в скором времени биться затылком о паркетные доски.

Потом глянул на ручные скелетоны от Patek Philippe на левом запястье и совершенно неспешно принялся подниматься на ноги, восставая над поверженным им только что Голиафом во весь свой далеко не маленький рост.

— Знаешь, в чём заключается главная прелесть моей работы, Кен. Ведь мне, в отличие от полиции, даже не нужно никакого ордера или соответствующего документа для того, чтобы тебя забрать, а потом и вовсе запереть в психушку. Правда, хоть какое-то подобие косвенных доказательств твоего неадекватного поведения, конечно, нужно соблюсти, если вдруг они и вправду понадобятся для некоторых заинтересованных лиц. Но, как правило, даже их не особо рассматривают или принимают во внимание после установленного диагноза. Потому что всем, на самом деле плевать, Кен. Когда близкие тебе люди увидят, во что ты скоро превратишься, то тут же сами от тебя и откажутся. Поскольку банально испугаются и не поверят, что это действительно ты. Вернее не прежний ты. Такова природа поведения большинства разумных людей. Всё, что не соответствует привычным нормам и мировосприятию, тут же рьяно отвергается и исключается из общего уравнения нашего цивилизованного общества. Тебя тоже скоро оттуда вычеркнут, Кен. Буквально за считанные дни.

Пока Хардинг всё это выговаривал с абсолютно апатичным выражением лица, его чёрно-белый двойник тоже время от времени проявлялся. Видимо, поэтому Вудард и не смог определить стразу, кто же из них двоих в течении жуткого монолога Николаса надевал на свои ухоженные руки белые то ли медицинские, то ли обычные тряпичные (возможно даже шёлковые) перчатки, какие надевают оценщики антиквариата при осмотре аукционных лотов до начала торгов.

«Ты даже не представляешь, как давно я мечтал тебя выпотрошить, Дерек. А потом провести лоботомию. Без наркоза. По-старинке. Ты ведь знаешь, как раньше её делали? Загоняли большой длинный и заострённый стержень из хирургической стали, похожий на шило для колки льда, над глазом прямо под надбровной дугой. Охренительная операция, я тебе скажу.»

— Придётся немного здесь задержаться, так сказать, для проформы. Но, что поделать. Улики должны выглядеть максимально достоверными.

В этот момент к Хардингу подошёл один из приехавших с ним санитаров и протянул найденный только что в квартире сотовый Вударда. Недолго думая, Ник включил мобильный, потом снова нагнулся над Кеном, но лишь для того, чтобы воспользоваться отпечатком пальца для входа в систему электронного гаджета. Данный трюк прокатил на раз. Притом, что сам Кеннет практически не почувствовал, что же делали с его рукой.

— Всегда мечтал покопаться в твоих личных переписках и фоточках. С Мией было в этом плане крайне сложно. Она умела пользоваться всеми этими игрушками, не оставляя после себя никаких подозрительных следов и компроматов. Даже научилась запутывать в них следы, подкидывая время от времени что-нибудь для неё запрещённое, но не настолько, чтобы её было можно за это крепко наказать. Хотя, порою мне и казалось, что она специально заставляла меня её наказывать, чтобы отводить моё внимание от самых опасных для неё вещей.

Судя по всему, Хардинг достал ещё и свой айфон, перед тем как сесть на диван рядом с распластанным на полу Вудардом и с невозмутимым видом принявшись разгуливать по всем приложениям и сохранённым на мобильном Кена цифровым файлам.

— Скорей всего, она завела себе новый сотовый или планшет, где-то его спрятав. Надо будет поискать потом в доме более тщательно. Но тебе-то определённо не от кого здесь шифроваться, да, Кен? Это тот самый случай, когда буквально держишь всю свою жизнь в недрах столь крохотного гаджета, включая самые дорогие сердцу переписки и сохранённые голосовые сообщения. Старая добрая классика на новый лад, да, Кени? Ничем не убиваемая романтика. Хотя представить тебя в данном амплуа очень и очень сложно…

Циничный и явно издевающийся монолог Хардинга вдруг перекрыл какой-то грохот упавшего на пол тяжёлого предмета мебели. Потом ещё один. Затем раздался почти оглушительный удар бьющейся посуды и слетающих с кухонных полок кастрюль и сковородок.

Вудард, ничего не понимая, вначале сильно дёрнулся, а потом мелко затрясся, пытаясь повернуть голову в сторону, чтобы посмотреть туда, откуда разносилась эта ненормальная какофония.

— Не обращай внимания. — Ник снова заговорил, в отличие от Кена сумев посмотреть в сторону своих личных костоправов-костоломов, которые в это время вовсю хозяйничали в квартире Вударда. — Просто придают соответствующий вид твоей берлоге после твоего психического срыва. И не переживай ты так. Никто из твоих соседей даже внимания не обратит. Сейчас для Нью-Йорка подобные дебоши в какой-то степени стали нормой…

Оба санитара, как и их работодатель, загодя натянули на руки перчатки, а на свои добротные ботиночки натянули больничные бахилы. Правда, головы ничем не прикрыли, что указывало лишь на их поверхностную подстраховку и только для того, чтобы не наследить в определённых местах.

Опять оглушительный грохот. Видимо, кто-то из этих молодчиков добрался до плазменного телевизора домашнего кинотеатра, который в очень скором времени полетит в окно и приземлится на почти пустом двустороннем шассе малолюдной улочки. И Хардинг окажется прав даже в этом, поскольку никому из свидетелей происходящего сейчас феерического представления и в голову не придёт позвонить в службу спасения, чтобы вызвать дежурный наряд копов.

Как ни странно, но творящееся в квартире бесчинство, продлился не так уж и долго. Абсолютно всю мебель и вещи Вударда громить подчистую не станут. Да и Николас к этому моменту закончит свои манипуляции с телефоном Вударда, наверное, послав с него несколько угрожающих сообщений на свой собственный номер. Потом снова сверится со временем на своих ручных часах и примет выжидательную позу — скучающего в элитном мужском клубе закрытого типа потомственного нью-йоркского