– Ты останешься, – отдал приказ, не признающий неповиновение. – Это не детские забавы, Ри-ри, – открыл дверь и намеревался против воли запихнуть меня обратно в салон.

Но пресловутая интуиция настаивала, чтобы я должна быть рядом. Это похоже на внутренний порыв, что сжигал изнутри. Если Дан не ценит собственную жизнь, то о ней позабочусь я.

– Я пойду с тобой, – стояла на своем.

– Не понимаешь, куда лезешь, – настоятельно “советовал” прислушаться к нему.

– Так расскажи, – устала от загадок, жаждала правды.

– Тебе незачем знать, – словно указывал на мое место. Будто я недостойна быть посвященной в его секреты.

Как и раньше, он продолжал таиться от меня. Только тогда я находила ему оправдание: Дан считал меня слишком юной, чтобы доверять важную информацию. Но все изменилось, я уже не беспечный ребенок и способна трезво оценить ситуацию и, в случае чего, держать язык за зубами. Я никогда не давила и ничего не выпытывала, глубоко в душе надеясь, что когда-нибудь заслужу его доверие, но теперь поняла, что этого никогда не произойдет. Мне просто “незачем знать”.

– Жаль, – всё, что успела сказать, прежде чем, Дан вытянулся как струна, прислушиваясь к окружающим звуками, и притянул к себе, будто защищая от кого-то.

Скоро я увидела очертания неумолимо приближающегося силуэта. Еще пара мгновений – и я разглядела в нем устрашающего вида мужчину. Если бы Ира была рядом, то непременно назвала бы его «верзилой».

– Держись рядом, – Дан снова отдавал приказы, – и молчи.

Не знаю, хотел ли он этим успокоить меня, но вызывал только большую тревогу. Кто этот человек? Он опасен, раз я должна не высовываться и ничем не провоцировать его?

Тем временем верзила был уже рядом.

– За мной, – приказал без лишних слов. Дан подтолкнул меня к машине, негласно приказывая дожидаться его возвращения. Но у незнакомца были другие планы: – Она тоже.

Я взволнованно глянула на Дана – на его лице не изменилось ни одной черточки. Его самообладание начинало пугать, словно у него больше не осталось человеческих чувств.

– Присмотрись получше, – намекая на что-то понятное только им двоим, заговорил Дан, – она останется, – настаивал.

– Это не имеет значения, – верзила потянулся ко мне, намереваясь проводить под руку, – надо было думать об этом раньше, – четко давал понять, что не станет менять своего решения.

Я растерялась, не зная сопротивляться или последовать за ним. Но всё решил Дан, в отличии от меня он не колебался.

С металлом в голосе, от которого по коже побежали мурашки, он предупредил:

– Прикоснешься к ней – пожалеешь.

Будто желая показать, что не боится угроз, верзила нарочито медленно взял меня за локоть. Но мы не успел сделать даже шага, как он согнулся пополам с гримасой боли на лице. Отчетливо слышала вызывающий приступ тошноты хруст.

– Чертов ублюдок! – вопил верзила. – Да я тебя живьем закопаю! Тебе не жить! – сыпал угрозами. Но Дана они не трогали, он оставался хладнокровным.

Все так быстро произошло, что я не могла поверить в то, что совершил Дан. Но неестественно согнутая кисть верзилы, прижатая к груди, была неопровержимым доказательством. Доказательством необоснованной жестокости Дана.

Брань, изуродованная конечность, сам поступок Дана – все это, словно парализовало меня. Ситуация казалось нереальной. Как невинная поездка со старым другом могла вылиться в такое?

Прийти в себя заставили еще трое незнакомцев, появившихся из полумрака парковки. Один шел чуть впереди, будто являлся главным среди них. Он оглядел поверженного здоровяка и, ухмыльнувшись, произнес:

– Что бы здесь ни произошло, уверен, ты сам нарвался, – видимо был знаком с его задиристым норовом. – Исчезни, – скомандовал, чтобы тот не мешался под ногами со своими стенаниями. Повернулся к нам с Даном: – А вы за мной, – пристально посмотрел на меня, – оба.

В этот раз Дан не стал возражать, и лишь теснее прижал к себе. Видимо, на этот раз силой проблему не решить.

В клуб нас провели через черный вход. С каждым шагом музыка становилась все громче, и скоро мы оказались посреди танцующей толпы и оглушающих басов. В целом типичное заведение: музыка, приглушенный свет и толпа не совсем трезвых людей. Здесь мы задержались ненадолго. Винтовая лестница вывела на верхний ярус здания, где звуки музыки и веселящейся толпы окончательно рассеялись. Дальше по служебным помещениям шли в полной тишине.

Перед глазами стоял образ покалеченной руки, и я то и дело спотыкалась. Дан подхватывал меня за талию, придерживая, и каждый раз я вздрагивала от его прикосновений. По телу пробегали мурашки, стоило представить, насколько легко он мог бы убить меня тем вечером, если бы захотел. Сейчас Дан казался таким же незнакомцем, как и те, что шли впереди. Таким же чужим, вселяющим страх.

Наконец, мы достигли цели нашего «путешествия» – обустроенное помещение, напоминавшее рабочий кабинет.

За столом в массивном кресле с рельефной резьбой на подлокотниках сидел уже не молодой мужчина с побелевшими от времени висками. За его спиной стоял уже знакомый парень, и еще несколько высоких крепких мужчин, похожих на телохранителей.

Я запаниковала и инстинктивно сделала шаг назад, спиной налетев на Дана. Он поймал мои пальцы, и доли секунды я колебалась: могу ли на него положиться?

– Верь мне, – тихо, чтобы никто другой не расслышал, произнес у самого уха.

Тогда я приняла, возможно, ошибочное решение и в ответ сжала его ладонь. Никому другому в этой комнате я не могла доверять.

Мужчина за столом кивнул в мою сторону и, глядя исключительно на Дана, произнес что-то на иностранном языке. Я могла лишь догадываться о смысле сказанного, уловила только вопросительную интонацию. На том же языке, почти лишенном гласных и певучих звуков, Дан равнодушно отвечал.

– Прошу, садитесь, – уже на русском предложил хозяин кабинета. Дан опустился в одно из кресел для гостей, я заняла второе. – Так с чем ты пришел? – последовал вопрос. – С миром или войной? – Дан отвечал на все том же странном языке, но мужчина упорно продолжал речь на русском. – К моему стыду, сын не в совершенстве владеет родным языком, – пояснил тот, оправдываясь, – но я хочу, чтобы он понимал, о чем идет речь.

– Вопреки вашим или моим желаниям война уже развязана, – уже по-русски продолжил Дан, с легкостью переходя с одного языка на другой.

– До нас доходили слухи, что она закончилась вместе с гибелью города, – усомнился в полученной информации.

– То лишь город, – поправил его Дан, – одна битва.

– Но проигранная, – уточнил собеседник. – И не мне объяснять, что значит этот город, – с особым трепетом произнес последние слова.

– Я рассматриваю это как стимул бороться, – внешне Дан казался спокойным, но в его глазах плясали языки праведного гнева.