- Я – отец! – вдруг заявляет на это более решительный Руслан.

- Да…? – подаю я наконец, голос, - А как же вот это вот все: нагуляла? Не может быть, и так далее?

Бадоев извиняюще смотрит мне в глаза и съезжает с кушетки на одно колено

- Ну прости, Сластен, подрастерялся вначале. Простишь? – берет мою ладонь, подносит к своим губам. – Мой ребенок это. Сердце чувствует мое, отцовское…

- С хера ли оно чувствует?! – рычит на соперника Демид, - С какого хрена ты взял, что это вообще твой ребенок?! Мой, это! Ясно?

Я смотрю на покрасневшие белки Демида и понимаю, что я уже ничего не понимаю в этой жизни.

- Ты же говорил, что бесплоден! – почти одновременно произносим мы с Русланом.

- Я поднял свои бумаги с диагнозом. Позвонил врачу. Тот посмотрел и объяснил, что вероятность мне стать отцом мизерная, но она есть! Так что мой это! Ясно?!

Ну вот… приехали. То у моей кровиночки ни одного папаши, теперь двое сразу.

- Может вы позже разберетесь, кто там отец или нет, - злится узистка. – У меня прием между прочим, и очередь, живая.

- Пусть они выйдут! – умоляюще смотрю на врача.

- Нет. Не выйду! – Бадоев поднимается с колен, но руку мою не выпускает. Наоборот, сжимает сильнее. – Хочу посмотреть на своего наследника!

- И я не выйду. – насупливается Демид. – У меня ребенок вот-вот родится. Я должен быть рядом!

- Отпустите девушку и дайте мне провести исследование! – злится врач еще больше. – Ребенок у вас родится не сейчас, а через восемь месяцев. Так что время есть.

Еще минута пререканий, и вот уже оба будущих отца расположились у меня в ногах, по обе стороны. Бадоев нежно подхватил мою ступню, затянутую в капроновый колкоготок и массирует, поглаживает пальчики. Громов разминает захваченную в плен ладонь.

Узистке приходится работать в непростых условиях. Мне жаль ее.

- Так… ну давайте, наконец, увидим, что тут у нас… - она придавливает датчиком мне низ живота. – Та-а-ак, матка увеличена, согласно сроку беременности.                    

А я замираю на месте. Значит беременна! На самом деле! Бадоев сжимает мою ножку так сильно, что еще чуть-чуть и треснет косточка. А Демид, вспотевшей ладонью продолжает наглаживать мою руку. Оба отца всматриваются в монитор, так пристально, что их глаза начинают слезиться. От напряжения, я надеюсь, а не от умиления изображением крохотного эмбриончика.

- Где же тут наш плод? А, вот и он… плацента прикреплена по передней части матки.

- Что это означает? – волнуется Бадоев.

- Животик у мамочки начнет рано расти, - улыбается врач.

Да это – ерунда, лишь бы с малышом все хорошо было.

- Так, а это что у нас тут? – врач прищуривается в очках.

- Что там?! – Громов подается вперед, высматривая монитор, словно клочок земли в океане.

- Ну что? – узистка поворачивается к нам от монитора. И у нее такой покер-фейс, что нам троим в пору в психушку ложиться от напряжения. – Ну что, готовы? Обрадовать? У вас будет…

- Да отстаньте вы от меня! Отвяжитесь! – сержусь я на весь больничный коридор.

Наверное, мы втроем смотримся очень комично: я, мелкая длинноволосая пигалица в джинсах-бойфрендах и серьезные высокие бородатые дяди в костюмах, которые просто зажали меня меж собой, и сюсюкают, словно няньки, подхватив меня под белы рученьки.

Это сейчас они сюсюкают… а вот когда новость о двойне узистка огласила, тогда да… дар речи потеряли все втроем. Бадоев побледнел, а вот Громову понадобился стакан воды. Хорошо, что тетя доктор только снаружи строгая. Видя состояние обоих папаш, она не поленилась встать и одарить каждого из них стаканчиком-другим из-под куллера.

А потом, слегка ожив и переварив новость о моей и своей многодетности, они закидали узистку вопросами, и та уже сама была не рада, что оживила этих двух неугомонных дядей.

Я же просто находилась в шоке. В а*уе, если быть точнее.

«Как двое?!» - думала я, забыв прикрыть рот губами. Вот это постарались папаши! Да уж, те выходные в доме Бадоева они оба впахивали так, словно это был их последний секс-марафон в жизни! Вот и постарались! Аж на двоих деток настрогали! И что мне теперь делать?! Я молодая девятнадцатилетняя дурочка, у которой ни образования, ни работы, ни кола ни двора! Но зато двое! Детей двое!!!

- Настюш, поехали, мы тебя в хорошую клинику отвезем, там все анализы сдашь. – Бадоев норовит приобнять меня за талию.

- Сластен, одета-то как легко! А на дворе слякоть! – нужно срочно одеть тебя потеплее. Простудишься, а беременным нельзя! – гудит Громов с другой стороны.

А у меня и без их назойливости голова кругом, а уж с ними и вовсе.

- Отстаньте! То вам не нужен ребенок, то вдруг понадобился. – я все еще в обиде. На них двоих в обиде. Не могли сразу, как нормальные взрослые люди, сесть и поговорить. Нет, наговорили гадостей и в кусты, меня одну эту проблему решать оставили, а теперь вон прискакали, смотри, жеребчики резвые. От аборта меня спасать. Кстати! – от пришедшей в голову мысли я аж запнулась, остановившись на месте.

- А кто это вам про аборт и эту клинику подсказал? – говорю и сама в это время тут же догадываюсь. – Катька! Ну, зараза! Она вам в уши напела!

- И правильно сделала! – буркнул хмурый Громов. – Мы еле тебя от аборта отговорили!

Нет, вы только послушайте! Они меня отговорили, ага! Конечно! Сами сбрехали и сами поверили! А кто вчера меня на аборт посылал с первой же секунды как надпись положительную увидели?!

- Я чуть своего единственного шанса стать отцом не про*б! – возмущается Громов с искренним негодованием. – А теперь у меня сразу двое! Настюш, это чудо!

- А чой-та это у тебя двое? – сжимает руки в кулаки Бадоев. – Это – мои дети! Я их сам делал! Не пальцем, между прочим! А кой-чем пообъемнее!

О, да! На счет пообъемнее он прав. Ну, у Громова, к слову сказать, орудие не меньше. Поэтому мое бедное тело до сих пор помнит все эти двойные свистопляски с ним в главной роли.

- Эти дети мои, ясно тебе?! – Демид сжимает руки в кулаки, оставляет меня и идет на своего подельника.

Прямо на глазах у немногочисленных беременных мамочек. Ой, мама… сейчас эти петухи будут наскакивать друг на друга, выясняя, кто из них последний? То есть папа. Ну, все знают эту присказку, а точнее народную мудрость.

- Иди нахер, придурок! Мои малыши! – Бадоеву тоже охота кулаки почесать.

Кавалеры застывают в опасной угрожающей позе друг напротив друга. Свирепые. Огромные. Бородатые. Брутальные. Я смотрю на них и не могу понять, кого бы мне больше хотелось иметь в отцах своих детей. Они оба идеальные мужики. Что у одного гены прекрасные – здоровье там, сила, красота, рост и стать, что у другого. Смотрю и не могу выбрать. Да и неправильно это – выбирать. Или оба они будут отцами, либо ни один из них! Да, вот так! Или пан, или пропал!