– Говорят, твой любовник бросил тебя, – с порога начал Андерс.

Внутри все сжалось и заледенело. Занятая своими переживаниями, я ухитрилась совсем забыть о поползновениях начальника лагеря и теперь не знала, что мне делать. Впрочем, пока еще время у меня было. Норт Андерс ничего не предпримет до тех пор, пока не будет твердо уверен, что больше Марк Грен в лагере не появится. А в моих интересах было подольше поддерживать в нем сомнения.

– Кто говорит, сэр?

Вот этот вопрос меня очень интересовал. Андерсу просто показался подозрительным долгий перерыв в свиданиях или же кто-то из обитательниц барака наушничает ему?

Его ответ подтвердил мои худшие подозрения.

– Ты почти ничего не ешь, в последние дни постоянно грустишь, Грен уже давно не навещал тебя. Выводы сделать несложно.

О том, что Марк давно не приезжал, начальник колонии знал и сам, а вот о моем состоянии ему определенно кто-то докладывал. Следовало быть осторожной.

– У Марка очень много дел в столице, сэр. Он пока никак не может вырваться ко мне. Конечно же, я грущу без него.

– Повезло королевскому магу, – хохотнул Андерс. – Я бы тоже хотел, чтобы моя баба заболевала только от тоски по мне. Надеюсь, Марк Грен оценит такую любовь и вскоре порадует нас своим визитом.

Намек был более чем ясен. Если Марк не появится в ближайшие дни, начальник уверится в своих подозрениях, и тогда мне будет неоткуда ждать помощи. На сей раз он не решился тронуть меня, но долго ждать не станет. Вернувшись в барак, я спросила у Мышки:

– Не знаешь, кто из наших бегает с доносами к Андерсу?

Подруга тревожно осмотрелась по сторонам, удостоверяясь, что никто не подслушивает, и покачала головой.

– Не знаю. Но обязательно выясню.

А потом, подумав, добавила:

– Странно все это. На тебя ведь обычно не доносят. И связываться боятся.

Она была права. Когда я только очутилась в лагере, желающих проучить "гордячку" и "богачку" нашлось немало, вот только Лютый мигом доходчиво пояснил им всем, что от меня лучше держаться подальше.

– Чтобы вы знали, шелупонь, – презрительно кривя губы, выговаривал он, – это за вас, нищету беспросветную, вступиться некому. А из-за этой вот дамочки и расследование затеять могут. Так что лапы свои к ней не тянуть.

С тех пор меня и прозвали Дамочкой. Открыто не пакостили, но злые и ненавидящие взгляды я замечала всегда. Со временем я привыкла, а затем к злости и ненависти добавилось невольное уважение.

– Они думали, ты будешь плакать и жаловаться, – пояснила мне Мышка. – А ты ведешь себя так, как даже мало кто из них поначалу вел. Ты сильная, Дамочка, а силу здесь уважают.

Лютый предупредил об одном – я не должна нарушать лагерные правила и сама лезть на рожон.

– Без обид, мужик, – сказал он Двину. – На моей территории главный я, а надо мной – только Андерс. Даже боги здесь на третьем месте. Не будет твоя протеже подчиняться нашим порядкам – выпорю, чтобы неповадно было.

Двин, пересказывая мне этот разговор, возмущался, а я не могла не признать правоту Лютого.

А вот теперь оказывается, что кто-то бегает к самому Андерсу, причем с докладами даже не о моих прегрешениях против правил, а о моем настроении. И это не могло не тревожить меня.

Двин приехал на следующий день. Взял меня за руки, заглянул в глаза, заботливо спросил:

– Ну как ты?

– Плохо, – впервые за все время нахождения в лагере честно ответила я. – Двин, пора выбираться отсюда.

– Что-то произошло? – встревожился друг.

– Пока нет, но скоро может случиться.

Я была вынуждена рассказать ему обо всем: о домогательствах Андерса, о том, как я выдала Марка за своего любовника, как начальник лагеря заподозрил, что Марк больше не приедет. Умолчала лишь о страстных поцелуях и о том, что снова, как в юности, потеряла голову. Пока я говорила, Двин хмурился, качал головой, но не перебивал мой рассказ. И лишь когда я закончила, сказал:

– Дело плохо. Ты ведь понимаешь, что быстро перевести тебя в какую-нибудь Обитель не получится? Даже если я задействую все связи, это все равно займет никак не меньше двух недель. И информация может просочиться.

Я закрыла лицо руками.

– Я уже не знаю, чего боюсь больше: очередного нападения или похоти Андерса. К тому же я уверена, что просто так он от меня не отстанет. Если бы ты видел, Двин, что делает Лютый с надоевшими ему любовницами! Он превращает их просто в куски мяса. Вряд ли начальник лагеря будет ко мне добрее.

– Тиа, успокойся, – Двин погладил меня по спине. – Я сделаю все, что в моих силах. Возможно, Андерс за эти две недели ничего не предпримет. Ну или же… Не сразу ведь он примется издеваться над тобой, ведь так? Кому нужна искалеченная любовница?

Я в ужасе отшатнулась от друга. Как мог он говорить столь ужасные вещи таким спокойным голосом? Мысль о том, чтобы отдаться Андерсу, казалась мне омерзительной. Да, я давно уже не была невинной девушкой, я отчетливо осознавала свои желания в отношении Марка, и они не смущали меня, но к начальнику лагеря я чувствовала сильнейшее отвращение. Память услужливо подсунула воспоминание о том, как меня выворачивало после его поцелуев, и я содрогнулась.

– Тогда меня придется опоить сонным зельем Дока, – медленно произнесла я. – Добровольно я под него не лягу. К тому же есть множество способов унизить человека, не тронув его даже пальцем. Я многого здесь навидалась, Двин. Такого, о чем прежде и представления не имела. Я оказалась среди такой грязи, о существовании которой и не подозревала. Так вот, я лучше сдохну, чем стану шлюхой Андерса!

Последние слова я уже прошипела другу прямо в лицо. Он смотрел на меня с неприкрытым изумлением. Еще бы, до сего дня он и понятия не имел, что я могу выражаться столь непристойным образом. Да, Двину предстоит многое узнать о той Тиали, которой я стала.

– Хорошо, Тиа, – наконец сказал он несколько неуверенным голосом. – Я постараюсь все уладить побыстрее.

Мышка потянула меня за рукав.

– Пойдем, как раз успеем ее перехватить. Побежала докладывать, как только ты со свиданки вернулась, чтоб ее демоны… – далее последовало столь замысловатое пожелание, что я даже заслушалась.

– Вот уж не думала, что демоны на подобное способны, – восхищенно выдохнула я, когда Мышка, наконец, замолчала. – Может, ну их, этих обычных мужчин? Одни проблемы от них. Уйдем лучше к демонам.

Подруга только досадливо покачала головой. Я прекрасно знала, где именно она нахваталась столь экзотических ругательств: в борделе стража еще не так выражалась. Парадоксально, но воспоминания о случившемся в веселом доме Мышка старательно подавляла, а вот ругалась виртуозно и изощренно, ничуть, казалось, не ассоциируя свои слова с тем страшным днем.