– Пойдем, – повторила она. – Встретим ее по пути к бараку.

– Кто? – спросила я, желая узнать поскорее.

– Красотка.

Вот, значит, как. Лишившись покровителя, блондинка принялась искать поддержку в ином месте. Что же, ее можно понять. Да и на меня она вполне могла затаить зло за то, что сначала я отказалась поддержать травлю Брюнетки, а затем не стала сплетничать о Линде. И Андерс мог прикрыть ее перед бывшим любовником. Меня же интересовало иное – откуда Красотка узнала, что Андерс станет выслушивать столь незначительные сведения обо мне? Если бы по лагерю гуляли слухи о том, что он ко мне неравнодушен, то Док и Лютый непременно бы их услышали и сообщили мне.

– Давай спрячемся за сараем, – предложила я. – Красотка все равно будет идти мимо.

За сараем был весьма удобный закуток, в котором мы и притаились. Разумеется, остаться незамеченными охраной у нас не получилось, но я показала сигареты и жестом дала понять, что мы просто хотим перекурить и поболтать наедине. Поскольку поблизости больше никого не было, а золото Двина не только отягощало карманы, но и грело души охранникам, то мужчина кивнул и пошел дальше.

Вскоре из-за угла административного здания показалась Красотка. Шла она неспешно, никого не опасаясь. Мышка выскочила на дорожку прямо перед ней.

– Ну что, побеседовала с начальством? Хорошо тебе за донос заплатили?

Красотка переменилась в лице и прошипела:

– Уйди с дороги.

– Правильно, – поддержала я ее, в свою очередь выглядывая из-за сарая. – Нечего торчать у всех на виду. Так что идите сюда, обе.

Блондинка переводила затравленный взгляд с Мышки на меня. Судя по напряженной позе, она в любой момент могла броситься обратно, к Андерсу – причем бегом.

– Не бойся, я тебя не трону, – успокоила ее я. – Во всяком случае, если честно ответишь на вопросы. А сбежишь – пеняй на себя. До отбоя весь барак будет знать, где ты только что была. Догадываешься, чем тебе это грозит?

Красотка побледнела и нервно сглотнула, но сошла с дорожки и подошла ко мне. Наушников в бараке не просто не жаловали – люто ненавидели. Доносчицу могли не только поколотить от души, но и придушить ночью подушкой.

– Точно ничего не сделаешь? Клянешься? Самым дорогим?

Ее наивная вера в чужую клятву выглядела забавной. Впрочем, Красотке, видимо, не доводилось вращаться в кругах, где данное слово с легкостью забиралось обратно. Вероятно, в ее мире подобная клятва чего-то да стоила.

– Хорошо, клянусь. Что именно ты рассказывала Андерсу?

– Да все, – небрежно сказала Красотка. – С кем ты разговариваешь, о чем, как отворачиваешься от передач, что приносит твой друг, как выходишь курить по вечерам, хотя раньше не дымила.

Услышав мое обещание, она заметно успокоилась. К ней вернулся нормальный цвет лица и даже его нагловатое выражение. Мышка сделала неприличный жест в ее сторону, но блондинка на это только усмехнулась.

– А с чего ты взяла, что начальнику будут интересны твои россказни?

– Так я ж не дура, – Красотка уже неприкрыто ухмылялась. – Ты сама много чего наговорила.

– Когда? – пришла я в недоумение.

Как я ни силилась, но не могла вспомнить, когда это мне пришла в голову блажь откровенничать с бывшей любовницей Лютого.

– А тогда в лазарете. Ты ночевать осталась, помнишь? Я проснулась, а вы чаи распиваете, будто там не палата, а буфет какой. Да еще и болтаете.

– Надо было дать тебе побольше сонного зелья, – заметила я.

– Да сильно побольше, – с ненавистью процедила Мышка. – Чтобы не оклемалась.

Неожиданно Красотка разозлилась.

– Строите из себя чистеньких, да? Думаете, я ничего о вас не знаю? Одна – шлюха из борделя, да и вторая ничем не лучше, только и того, что любовники у нее из аристократов. С двумя мужиками путается, а господин Андерс ей, видите ли, нехорош. Да любая бы на ее месте ноги бы начальнику целовала. Но только не Дамочка, нет. Дамочка у нас предпочитает мужчин из высшего общества, а простой начальник лагеря ей не подходит. Она спит только с теми, у кого титул имеется.

Дальнейшие разглагольствования Красотки прервала Мышка, причем весьма простым способом: ловким ударом кулака в челюсть. Блондинка схватилась за лицо и зло посмотрела на меня.

– Ты поклялась! – прошипела она.

– А я нет! – сердито заявила Мышка, дуя на костяшки пальцев. – Еще раз услышу от тебя подобные гадости – нос сломаю.

Красотка попятилась. Похоже, она сообразила, что Мышка не обещала ей ничего – в том числе и молчания в бараке.

– Все, иди, куда шла, – отпустила я ее, и блондинка припустилась бегом.

– Но как же так, Дамочка, – растерянно пробормотала Мышка. – Получается, ей все сойдет с рук?

– Все равно уже ничего не исправишь, – хмуро ответила я. – Даже если она прямо сейчас пойдет к Андерсу и объявит, что я целыми днями смеюсь и напеваю, он не поверит. Марк не приезжал, писем от него не было. Я сама виновата – слишком расслабилась, отдалась своим переживаниям, позабыла, что здесь надо прятать свои чувства понадежнее. Не проверила, в конце концов, что эта дрянь крепко спит тогда, в лазарете. Но теперь она хотя бы тебя опасаться будет. Лишь бы гадостей о тебе Андерсу не наговорила.

– Так он не Лютый, его руками устранить неугодных не получится, – рассудительно заметила Мышка. – Да и интересуешь его только ты, об остальных он и слушать не станет.

Вернувшись в барак, мы услышали от Берты новость. Оказывается, Красотка поскользнулась на обледенелой дорожке, упала и так ушибла челюсть, что у нее даже парочка зубов зашаталась.

– Жаль, что не выпала, – только и буркнула на это Мышка, поглаживая кулак.

Работы в лазарете было мало. Утром Док выписал Брюнетку и отправился в город по соседству.

– Надо докупить разной ерунды, – сообщил он мне. – Хочешь, привезу тебе пирожных из кондитерской?

Пирожных мне не хотелось, но я согласилась, чтобы не обижать Дока.

К визиту Андерса я, наверное, все-таки была подсознательно готова. Оттого-то и не удивилась, когда скрипнула дверь и начальник лагеря зашел в кабинет.

– Все еще будешь утверждать, что Грен вернется? – не утруждая себя приветствием, спросил он.

– Полагаю, что да, сэр.

Неожиданно Андерс расхохотался.

– А ты упрямая. Тем приятнее будет тебя пообломать. И еще: мне нравится, когда ты так обращаешься ко мне – "сэр". Хотя, пожалуй, "господин" будет звучать даже лучше. Небось, своих хахалей по именам называла?

Я промолчала, но ответ Андерсу не требовался.

– Мне нравится эта мысль, – продолжал он. – А еще очень возбуждает, когда я представляю тебя на коленях. Ты ведь станешь передо мной на колени, Тиали Торн?