убийств, столько смертей. И она была всегда рядом. Неся смерть.

Пух не долго терялся, почувствовав мое состояние, он подошел и упёрся носом в мой бок. Будто говоря: — «Хозяин, я рядом, не дрейфь. Прорвёмся». Молодец, не теряется, блохастый.

Улыбнулся и выдал ему ещё одну порцию. С меня не убудет, а мелкому — радость. Выклянчил себе ещё кусок добавки. Так и сидели…

Время текло, а задница подмерзала. Пришел в себя, забрался обратно на площадку. Собрал оставшиеся вещи в хранилище, перелил горячий взвар в пустые фляги. Пришло время рвать когти отсюда. Основные дела закрыты, а сил достаточно для небольшой разведки. Надо проверить, что там сейчас творится на улице и какое время суток. От этого уже и буду отталкиваться и строить планы. Так и найду ответы как, где и за счёт чего пополнить свои запасы.

Покинув арену, мы с Пухом быстро поднимались вверх по знакомым ступеням. Выход все ближе. Наконец в лицо ударил порыв прохладного, промокшего под дождем леса. Но что-то было не так, аромат леса забивал смердящий запах тухлятины.

Пух зарычал. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Он надулся, словно шар, вдвое увеличившись в размере. Я одним движением выхватил из карты Секиру и замедлил свой шаг. Обхватил руками древко и сжал его крепче. Шаг сменился на тихую поступь. Всё сжалось внутри, как взведённый курок. К бою готов. Ну, где вы? Где…

Глава 11

Новый рывок

Чем ближе я приближался к выходу из подземелья, тем тяжелее становился воздух для дыхания. Запах мертвечины гирей придавливал к земле, не хватало для вдоха даже маленького глотка чистого воздуха. Мои глаза стали заливать слезы. Туманя обзор, они проливались рекой и катились дальше, застревая в отросшей щетине. Не проморгаться.

Вжался лицом в рукав куртки. Жесть. Пух держался рядом у самых ног и был нервный и настороженный, как ассасин на задании. То и дело из его пасти вырывалось глухое рычание. Мелкий держал морду повыше, стараясь близко к земле её не опускать. Видимо, там совсем невыносимо воняет. Тухлятина, настоящая газовая атака.

Преодолел последние метры, осторожно высунул голову наружу из подвала и огляделся.

— Черт! — мысленно выругался. Ближние подступы полностью заросли густой травой. Настоящий лес из палок, травинок и кочерыжек. Как назло, из-за них ничего не видно.

Пришлось полностью выбраться из подвала. Наконец свобода. Тут даже дышать стало полегче. Ветерок разбавлял тошнотворный запах смерти и гнили свежими порциями кислорода. Нужно выбираться.

Не высовываясь выше уровня травы, в глубоком присяде прислушался к обстановке.

Шелест ветра. Назойливое, звенящее жужжание мошкары. Опасности не чувствую. Выбираться буду к улице, прочь из поместья. Среди остатков каменных зданий найду лежку получше. Главное, сейчас не нарваться в новые неприятности.

Дальше двигался в крадущейся манере, полуприседом. Тихо раздвигаю шуршащую траву. Выбрался к обломкам постамента и статуи. И обомлел.

Глаза широко распахнулись, тошнота усилилась и подкатила к горлу. — Вот он! Наконец обнаружился источник этой мерзости. Нашёл на свою голову! Чёрт!

В десяти шагах от меня была вытоптана огромная просека. На лужайке шириной десяток метров прошла серьёзная битва. Куски мяса и шкуры, клоки чёрной, вырванной шерсти, кровавые дорожки. Над полем боя тучами клубились мухи. А в центре площадки, разрушив статую и опрокинув навзничь её постамент, развалилась огромная, черно-коричневая туша зверя. Ветер повеял со стороны бойни, и вновь смрад с новой силой шарахнул по мозгам.

Нужно подойти ближе и разобраться в ситуации. Не верю, что победитель в этой схватке до сих пор ошивается где-то рядом. А даже если он здесь — бег меня не спасет.

Вот что самое главное в выживании и в бое? Вы скажете, быстрые ноги? А вот и нет. Самое главное — знание противника. А то так на этих быстрых ногах влететь можно. Мало не покажется.

Сейчас любая мелочь может спасти мою жизнь. Постоял, прислушиваясь по сторонам, собрался с духом

— Ну, двинули. — призывно кивнул Пуху. Он стал пробираться вперёд, раздвигая траву, а я перехватил секиру средним хватом. Приготовился к бою и шагнул вслед за мелким.

Чем ближе мы приближались к туше, тем больше становилось мух. Тошнота то накатывала, то откатывала. Превозмогая себя, сдерживал её порывы. Тут воздух до зубного скрежета жужжал от мошкары.

Я собран и напряжен, нервы натянуты, как морские канаты. На каждый шорох, выбивающийся из фоновых звуков, тут же реагирую.

Из-за туши стало доноситься тихое повизгивание и глухое рычание. Неужели звери не смогли поделить еду и устраивают драки. Если судить по тембру голосов — это кто-то мелкий. Скорее всего, мелкие лесные падальщики пришли поживиться.

— Отлично!

— Опыт лишним не бывает. — сделал ещё один шаг и тут…

— Кар!!! — взревела крылатая тварь прямо над моим ухом будто подбитый Боинг и, хлопая крыльями, пронеслась дальше.

— Ять! — от неожиданности дернулся в сторону и в движении зацепился ногой о корягу. — Ять!!!

Равновесие удержал, но боль стегнула по ноге раскалённой струной. Я захромал на подбитую правую ногу. Крепче сцепил зубы, чтобы не издать лишнего шума. И так косяк на косяке и косяком погоняет.

Наклонился и сжал место ушиба. Голеностоп…. Подвернул!!! — Черт!!! Как глупо.

Наглая птица царственно уселась на тушу копытного и начала с упоением долбать её клювом. Секунда — и эта крылатая тварь рывком вырывает кусок мертвечины. Жадный глоток одним махом — и снова клюв погружается в рану.

— Мерзость какая! — универ к такой взрослой жизни меня не готовил. Недавно отступившая тошнота, на фоне боли, вернулась с новой силой. К моему горлу поднялся колючий рвотный ком. Еда пробивалась наружу, сметая оставшиеся преграды.

Меня сложило пополам и наконец вырвало. — Здравствуй, перекус, давно не виделись…

Прийти в себя не успел.

Из-за туши, громко перетявкиваясь, выскочили лисицы. Пятеро крупных, размером с большую немецкую овчарку и три лисёнка, немногим меньше.

А я тут, такой красивый, стою враскоряку, перевожу дыхание, опираясь на секиру. Рядом стоит Пух. Он широко расставил лапы, оскалил пасть, полную острых клыков и яростно рычит, злобно похрюкивая. Стоит в боевой стойке, готовый по команде сорваться в бой и ничего, и никого не боится. Маленький Рэмбо, а не зверь.

Лисы увидели наш отряд, мельком переглянулись и оскалили заляпанные кровью и внутренностями морды. — Лыбятся, сволочи.

В глазах зверей загорелось предвкушение легкого боя и горячей крови.

События понеслись вскачь.

— Пух! За спину! Живо! Прикрой меня! — асм рванул вперёд, припадая на поврежденную ногу. Дорога каждая секунда.

Мелкий послушно рванул за спину, скрываясь из обзора. Лисы в едином порыве лавиной обрушились на меня. Замелькали хвосты.

Сместился на шаг в сторону. В движении крутанул секирой, нанося резкий рубящий удар. Со всего маха, в прыжке, Безымянный Лис Ур. 3 развалился на две половины. Изменил траекторию удара — и остатки тушки отлетают в сторону. Кто же прыгает на противника с топором⁈ Кровь хлещет фонтанами из обрубков. Древко потеплело, проводя добытые ОС.

Не глядя, отмахнулся от сообщения. — Не время. Секира, как голодный зверь, со свистом рассекает воздух. Лисы оказались умными и хитрыми тварями, они не упускали ни одного момента, чтобы сблизиться со своей жертвой и нанести удар.

Я отмахиваюсь, не подпускаю зверей ближе. Дистанция — это всё! Если собьют с ног — конец. Сзади раздался истошный, полный боли визг. — Давай, Пух! Ошибка.

Хлесткий толчок в спину пошатнул и сбил с шага. Заваливаюсь вперёд, уводя голову в сторону и возле уха щелкает пасть гада. Его смрадное дыхание ударяет в лицо. — Тварь! Злость закипает в крови, только благодаря ей и устоял. Сжал челюсть до зубного скрежета.

Лисицы агрессивно сокращали дистанцию между нами и продолжали напирать всё сильнее. Им удавалось отвлечь внимание и укусить за ноги. Боль в прокушенных ногах и кровопотеря била по сознанию.

Внезапно одна из тварей попыталась ухватиться за руку, но я успел отреагировать и нанес ей хлесткий удар в морду. Лиса отлетела в сторону и затрясла головой. Пробиться и добить не получилось, лисы теснили.

— Если буду сражаться от обороны, то выйти победителем из этого боя может не получиться. Были бы металлические доспехи, но их нет. Быстро оценил обстановку. Лисы загоняют меня, кружат кругами нанося мелкие раны и, как только я обессилю,