Но вы — дело другое.

— Букару? — повторила Джейни, склонив головунабок. — Это как будто название зверя, а не человека.

— Верно. — Тринити улыбнулась. — В прошломлюдей, которые работали на ранчо, называли испанским словом «вакеро». Когда вэти края приехали люди с восточного побережья, они превратили странное для нихслово в «букару». Это то же самое, что ковбой. Когда я увидела вашего братаиздали на коне, я решила, что он ковбой.

Можете себе представить?

— Мисс Стэндиш!

— Да, Джейни?

— Вы забыли о поросятах?

— Ох, о чем я только думаю? Скорее, девочки, бегите инадевайте ваши пелеринки.

Тринити оглянуться не успела, как сестры Джека выскочилииз-за стола и помчались в прихожую с такой скоростью, что их косички взлетеливверх. Луиза повела себя более спокойно, и Тринити воспользовалась этим,попросив ее задержаться на минутку.

Луиза снова села на стул с явно настороженным видом.

— Ты, пожалуйста, не думай, что я считаю тебяребенком, — сказала Тринити. — Мне было столько же лет, сколько тебесейчас, когда я впервые приехала в «Сломанную шпору». И я сразу дала дедушкепонять, что хочу, чтобы со мной обращались как с леди, а не как с бэби. Тывправе ожидать от меня того же.

— Благодарю вас, мисс Стэндиш.

— Как тебе сказать… — Тринити облизнула губы,подыскивая подходящие слова. — Мне было семнадцать, когда я сюда приехала.Я вела до этого замкнутый образ жизни, хотя мечтала совсем о другом.Скотоводческое ранчо не было точным ответом на мои молитвы. Мечтала я о Каире иБагдаде. И все-таки я рассматривала это как возможность доказать, что явзрослая женщина, способная постоять за себя.

Луиза кивнула, однако настороженность снова вернулась к ней.

— Дедушка твердил мне, чтобы я не бродила поокрестностям в одиночестве по вечерам и не уходила далеко от дома даже вдневное время. А я не слишком его слушалась.

И во время тайной прогулки получила жестокий урок от негодяяс соседнего ранчо. Я собираюсь рассказать тебе эту историю, но прежде прошутебя дать слово, что ты никому ее не повторишь. Я не говорила об этом случае ниодной живой душе.

— Правда? — Глаза у Луизы были полны остроголюбопытства. — И вы расскажете мне, хотя мы только-только познакомились?Ради моей безопасности?

— И еще из-за того, что мы с тобой внутренне схожи. Ясовершала в детстве множество необдуманных поступков, как и ты. И пособственной неосторожности попала в беду.

— Расскажите мне.

Тринити огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что Эленане крутится поблизости, и начала:

— Боюсь, что история эта не слишком необычная. Я отправиласьверхом в предгорье вовсе не ради приключений, но чтобы полюбоваться красотой,свойственной тем местам. Даже в разгар знойного лета там зелено, особенно еслиподнимешься повыше. Я выбрала красивое местечко возле ручья и присела на травус книжкой стихов.

— И тогда появился негодяй?

— Да. Я находилась ближе к границам ранчо Краунов, чеммогла предполагать. Сын Уолтера Крауна, его зовут Фрэнк, в это время искалотбившуюся от стада корову.

Вместо нее он нашел меня и принялся за мной ухаживать.

Это было лестно, и я, видимо, вела себя менее сдержанно, чемследовало. Но я его и не поощряла. А он без особых церемоний попытался овладетьмной.

Луиза крепко стиснула губы и с трудом выговорила:

— Как страшно.

— Так оно и было на самом деле. Я боролась с ним, вырывалась,но он повалил меня на землю и… — Тринити умолкла, почувствовав, что дрожит привоспоминании о жадных руках Фрэнка и его наглой ухмылке. — Я не могласправиться с ним, Луиза. Но случилось почти чудо — Фрэнка позвал его отец и, неприближаясь, прямо с того места, где стоял, начал ругаться. Куда это, мол, тотзапропастился, когда у них полно работы… Не сомневаюсь, что если бы УолтерКраун подошел ближе и увидел нас, то присоединился бы к грязной игре, затеяннойсыном, но этого не случилось. Фрэнк знал отцовский характер, и страх пересилилв нем похоть. Он убежал. Я была вся в синяках, потрясена до глубины души, хотяусилия негодяя, благодарение Господу, не увенчались успехом, которого ондобивался.

— И вы не пожаловались дедушке?

— Нет Я понимала, какую взбучку он мне задаст. Онувидел мои синяки и, решив, что я упала с лошади, запретил ездить верхом. Ясохранила тайну, но «Шпора» утратила для меня всякую привлекательность. Этоодна из причин, по которой я уехала с Паркерами. Дала клятву, что нога моябольше не ступит на землю этого ранчо. Мое унижение… — Тринити постараласьовладеть собой и улыбнулась. — Не рассказывай ничего ни мистеру Райерсону,ни кому бы то ни было еще.

— Я ни за что не расскажу эту историю Джеку. Оннепременно заявит, что был прав с самого начала.

— Может ли он быть таким несправедливым? Ты ведьупоминала, что уходила тайком из дома раз или два? Теперь ты понимаешь, отчегоон так беспокоится?

— В Бостоне нет никаких букару, — улыбнуласьЛуиза. — Но там есть моряки, матросы, а в глазах Джека это худшее, чтотолько может быть.

— Потому что моряк похитил сердце его невесты?

Луиза кивнула и, кажется, собиралась продолжать, но тут вприхожей послышался топот маленьких ножек, оповещая о возвращении младшихдевочек.

— Поросята, — напомнила Тринити Луизе.

Пока вся стайка выбиралась через кухню во двор, Тринитизаставила себя выбросить из головы неудавшееся покушение Фрэнка Крауна на ееневинность три года назад. Каким бы отвратительным ни было это преступление,оно меркло в сравнении с преступлениями его отца, разорявшего «Сломанную шпору»и убившего Эйба Стэндиша.

Не потому ли она не хотела, чтобы Джек Райерсон услышалисторию о нападении на нее Фрэнка Крауна? Ее будущий партнер может понять этопревратно. Может прийти к выводу, что желание Тринити отомстить Краунампродиктовано главным образом поведением Фрэнка в тот ужасный день, а незловещими деяниями его отца, в то время как ничто не могло быть далее отистины.

Он уже уверовал в ее предубежденность по отношению к Краунам.Если он узнает о попытке изнасилования, то убедится, что она не в состояниимыслить здраво и принять разумный вердикт, вынесенный шерифом.

Нет, она не расскажет Джеку об этом инциденте, но хорошо,что она поделилась с Луизой. У девушки легко меняется настроение, такой же былаи сама Тринити в ее возрасте. К счастью для нее, Эйб Стэндиш обладал терпением.А к счастью для Луизы, у нее есть такой понимающий опекун, как Джек.